ОБРАЗ СОБАКИ В МИРОВОЗЗРЕНИИ СЕЛЬКУПОВ

ОБРАЗ СОБАКИ В МИРОВОЗЗРЕНИИ СЕЛЬКУПОВ

Значение собаки в хозяйственной жизни селькупов трудно переоценить. С древнейших времен она помогала селькупам в охоте, значительно повышая ее эффективность, исполняла сторожевые обязанности, защищала хозяев и их движимое имущество от хищников. До середины XX в. собака служила селькупам ездовым животным. В период, когда в селькупских совхозах практиковалось крупностадное оленеводство, собака выполняла пастушеские/оленегонные функции.

Хозяйственному сегменту системы жизнеобеспечения народа всегда соответствует ее идеологическая составляющая, поэтому в селькупском мировоззрении собака тоже занимает видное место. В статье рассматриваются мифологические представления селькупов о собаке. Изучение собаки как элемента селькупской системы мировоззрения имеет значение для науки, способствует сохранению селькупской культуры и помогает коренным народам Севера в поиске новых форм этничности.

Мировоззрение селькупов многократно становилось объектом научного анализа и описания. К информативно емким работам по этой теме следует отнести труды Г. Н. Прокофьева (1935), Е. Д. Прокофьевой (1961), Г. И. Пелих (1972; 1998), И. Н. Гемуева (1984), А. В. Головнёва (1995), О. Б. Степановой (2008), А. И. Кузнецовой (2004), а также сборник «Народы Западной Сибири. Ханты, манси, селькупы, ненцы, энцы, нганасаны, кеты» (2005) и др. Эти работы содержат необходимые материалы о мифологической собаке и ее окружении, определяющем контексты, в которые поставлен ее образ. Единственная публикация, посвященная отдельно собаке в мировоззрении селькупов, — краткие тезисы А. В. Байдак, Н. П. Максимовой, Н. А. Тучковой «Собака в языке и мифологии селькупов» (2010) — называет несколько связанных с собакой комплексов представлений, в частности представления о происхождении собаки, трансляции собакой людям божьей воли и др.

Главным методом изучения селькупской мифологической собаки мы выбрали семантический анализ. Теоретическую основу исследования составили разработки автора по теме селькупских представлений о душе, охватывающие вопросы, связанные с образами мифологических животных и их функциями (см., например: Степанова 2008). Анализ темы души опирался на теоретические труды ученых эволюционистского направления и школы структурной антропологии (см., например: Леви-Стросс 1985), а также работы В. Я. Проппа (2005) и А. ван Геннепа (1999). При исследовании круговорота души в селькупской вселенной в структуре и действиях образов мифологических животных был выявлен ряд закономерностей, которые могут быть представлены как концепции животного в мировоззрении селькупов:

1) анимистическая — любое животное — это дух, существо потустороннего мира, обладающее магическими способностями;

2) тотемическая — селькупские роды ведут свое происхождение от животных, животное в селькупском мировоззрении — дух-предок, первопредок;

3) мирообразовательная/космогоническая — животное-предок создает элементы и постулирует законы мироздания;

4) концепция совмещения в животном-духе антропоморфного и зооморфного облика;

5) идея о воплощении вселенной в гигантском животном-предке со связанным с ней механизмом перехода человеком границы миров и расширяющей ее (6) идеей о непрерывности бытия и циркуляции между мирами человеческой души / жизненного начала, на участке инобытия приобретающего облик или черты животного-предка;

7) концепция дуальности, согласно которой духи-животные характеризуются чертами и поступками полярной окраски/направленности1.

1 Концепции животного выделены из идей более широкого спектра действия, все концепции относятся не только к животному, но и к духам иного облика, а п. 7 применим не только к духам.

В изучении селькупской мифологической собаки эти концепции служили исследовательским инструментом и оказали существенную помощь в систематизации и создании трактовок ее образа.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Начать исследование следует с рассмотрения мифа о происхождении смерти, в котором собака выступает виновницей того, что люди стали смертными. Этот миф занимает центральное место в комплексе селькупских мифологических материалов о собаке. Текст мифа записан в нескольких редакциях, их отличия имеют решающее значение для понимания некоторых особенностей образа собаки. Приведем сокращенные пересказы версий мифа, сохраняя содержание, нужное для анализа.

В первом варианте мифа живший давно человек почему-то вдруг умер. Бог Неба Ном отправил своего сына Ийя сказать людям, чтобы они соорудили умершему поры (помост). Ийя спустился к людям и сказал, чтобы они закопали умершего в землю. Ном все видел и слышал. Он спросил сына по возвращении, как тот выполнил его поручение. Ийя соврал, ответив, что сделал все так, как попросил отец. Бог разгневался, ударил своего сына, и тот превратился в собаку. Спустил Ном его на землю и велел людям, чтобы раз в месяц его кормили ковшиком супа. С тех пор Ийя стал жить на земле собакой, а люди стали умирать (Головнёв 1995: 236; Кузнецова 2004: 142).

Согласно второму варианту, Пари-Нум (тот же Бог Неба) однажды услышал, что на земле горько плачут люди. Он послал своего сына Кана сходить на землю и узнать, что у них случилось. Кан спустился на землю, потом вернулся и рассказал отцу, что на земле умер первый человек, поэтому все плачут и не знают, что делать. Бог снова послал Кана на землю, чтобы тот сказал людям, что человека можно оживить, если положить ему в могилу в ноги камень, а в голову — трухлявую гнилушку. Когда человек станет оживать, он стукнется о трухлявую гнилушку, и она рассыплется, а ногами человек упрется в камень и встанет из могилы. Кан же, имея злобный характер своей старухи-матери-земли, сделал все наоборот. Он велел людям положить умершему в голову камень, а в ноги гнилушку. Когда покойник стал оживать и вставать, он уперся ногами в гнилушку, и она рассыпалась, а камень ударил его по голове. Он упал и окончательно умер. Так люди из-за Кана лишились бессмертия. Когда Пари-Нум узнал об этом, он рассердился и сбросил Кана на землю, превратив его в канак — собаку, и наказал, чтобы Кан жил у людей и питался тем, что они ему бросят. У собаки тогда еще не было шерсти, у нее было голое, как у человека, тело, и она сильно мерзла. Но канак была очень чуткой, она всегда слышала, как к людям подкрадывался медведь-людоед, и лаем предупреждала людей об опасности. Тогда медведь, чтобы взять собаку в союзники, дал ей шерсть, и она превратилась в «настоящую» собаку (Пелих 1998: 39).

В третьем варианте Пари-Нум, посылая Кана на землю (когда умер первый человек), велел сказать людям, чтобы те не закапывали человека в землю, а повесили на дерево, и тогда он оживет. Кан сделал все наоборот, поэтому люди стали умирать (Пелих 1998: 39).

По четвертому варианту, собака также сначала была человеком. «Когда земля родилась, человек одинаковый всюду был. Собака была такой же человек, как ее хозяин. Тело, голос и все остальное у собаки и человека было одинаковое. Собака была как ее хозяин — человек». Когда человек-хозяин умер, бог научил собаку, как его оживить: сказал положить на затылок гнилушку, а под ноги камень. Собака побежала, нашла гнилушку и камень, но, когда возвращалась, встретила лоза (черта, духа). Лоз убедил собаку сделать все наоборот. Стал человек оживать, уперся ногами в гнилушку — гнилушка сломалась, стал поднимать голову — камень ударил его по голове, и он снова упал и умер. Бог пришел, увидел, что человек умер «насовсем», рассердился на собаку за то, что черт ее обманул, дал ей шубу, как у чертей, и сделал ее такой, как теперешние собаки (Пелих 1972: 119).

Запустить анализ можно с не требующего доказательств вывода, что во всех версиях мифа собака выступает духом — существом потустороннего мира, обладающим магическими способностями (1-я концепция животного). Собака принадлежит к духам высокого мифологического статуса — первоначально она небожитель, сын Бога Неба и Богини Земли. Также на поверхности лежит наблюдение, что собака в мифе выступает в двух разных ипостасях — антропоморфной и зооморфной, смена ее состояний образует сюжетную линию: первоначально она была человеком, а затем превратилась в животное, в мифе подробно описывается, как это происходило (4-я концепция животного). Миф относится к категории этимологических/космогонических, поскольку рассказывает о происхождении таких элементов селькупского мироздания, как человеческая смертность и нормы/правила погребения, собака является «творцом» этих элементов, виновником их появления2 (3-я концепция животного).

Другие концепции животного в рассматриваемом мифе выявляются уже труднее. Варианты мифа дают два разных первоначальных имени человека-собаки — Ийя и Кан. В селькупской мифологии Ийя1Ий1Ый1Ия/Ича — имя сложного персонажа-трикстера. Он «защитник селькупов», сын или внук старухи Илынтыль кота — главного божества селькупов (предшественницы Нома в роли верховного духа и, по другой версии, его жены). Ийя совершает поступки противоположных оценочных знаков — как умные, добрые и удачные, так и глупые, злые и плохо для всех заканчивающиеся. Однако общий знак образа Ийя положительный. В мифологической семье божеств Кан приходится Ийю двоюродным братом. У него есть несколько других имен, он больше известен под именем Кызы. Кан является антиподом Ийя, хотя его образ тоже неоднозначен и отличается полярностью. В общем Кан злой, не любит людей, во всем соперничает с Ийя. Кан (особенно в лице своего аналога Кызы) соотносится с чертом, дьяволом. Образы Ийя и Кана вместе с собакой, которую они воплощают, подтверждают ее соответствие концепции дуальности. Если по тексту мифа не вполне понятна оценочная окраска действий собаки, то ее антропоморфные ипостаси вносят в этот вопрос ясность: они характеризуются чертами и поступками полярной окраски/ направленности (7-я концепция животного).

В мифологии селькупов Ийя и Кызы/Кан — мифологические родоначальники двух экзогамных половин селькупского племени, групп «зятьев» и «тестей». Отношения между представителями этих половин, включая их родоначальников, селькупский фольклор описывает как противоборствующие, враждебные, в чем заключается своеобразный «закон жанра» (причины его рассматривались автором в отдельной публикации (Степанова 2022), к данному исследованию они имеют опосредованное отношение, поэтому расписываться здесь не будут). Из того, что Ийя и Кан были в верованиях селькупов мифическими родоначальниками, можно сделать вывод, что и собака, которая в них воплощалась, представлялась тотемным животным, животным-предком и первопредком (2-я концепция животного).

Существование у селькупов представления о собаке — тотемном животном, собаке-перво-предке подтверждается другими материалами селькупского мировоззрения, лежащими уже за рамками мифа о происхождении смерти. По данным Г. И. Пелих, «Лоз-сэг-канак — черная собака — черт, хозяин Верхней Кети. Отрезок р. Кеть от Максимоярских юрт до Усть-Озерных считается особым, изолированным участком, сегментом земли. Это самостоятельный живой организм в образе черной собаки. Богатырский бугор у юрт Максимкин Яр — это голова собаки, р. Ломоватая, впадающая в р. Кеть у юрт Усть-Озерных — это хвост собаки. Левые притоки р. Кеть на этом отрезке — ноги собаки. Проезжающие по дороге от Максимкина Яра до Усть-Озерных часто видят в лесу черную собаку. "На нее нельзя замахиваться кнутом. Это наш бог", — говорят селькупы. Сэг-канак считается тотемом местных селькупов» (Пелих 1998: 60).

В статье А. В. Байдак, Н. П. Максимовой и Н. А. Тучковой содержатся сведения о существовании в селькупском фольклорном фонде краткого текста о собакоголовых людях, пришедших

2 Кроме того, космогонический миф о небесной охоте связывает собаку с созвездием Большого Ковша (Головнёв 1995: 251), в нем селькупам видится изображение собаки.

в верховья Васюгана с северной стороны3 (Байдак, Максимова, Тучкова 2010: 97). Там же упоминается о культовом месте с названием «Мужчина, превратившийся в собаку», которое находилось около юрт Напас на р. Тым. При этом, как утверждают авторы, сами юрты Напас — «Бога имеющие» (сельк. Ноп — «Бог») — имеют на селькупском языке другое название: Кананванд — «Собачья морда» (Байдак, Максимова, Тучкова 2010: 98). Эти материалы уже не оставляют сомнений по поводу соответствия селькупской мифической собаки тотемической концепции животного.

В приведенном выше описании земельных владений — вселенной верхнекетских селькупов, представлявшихся в образе живого организма — черной собакой Лоз-сэг-канак, обнаруживается соответствие селькупской мифологической собаки архаической идее о воплощении вселенной в огромном животном-предке (5-я концепция животного). Согласно данному представлению, наиболее ярко оно проявляется не в собаке, а в других образах селькупских мифологических животных — на спине животного-предка-вселенной находился земной мир, где жили селькупы, в утробе животного располагался мир потусторонний — нижний мир, мир мертвых, путь в потусторонний мир пролегал через рот/пасть/челюсти/клюв животного-предка. По-видимому, подобная «географическая» детализация имелась и в образе собаки Лоз-сэг-канак, но не была зафиксирована исследователями.

Олицетворявшие вселенную мифические животные-предки по другой своей функции были «пограничниками» — стражами границы миров и людоедами, воплощая собой также механизм перехода границы. Человек, пересекавший границу, проходил через рот/пасть/клюв животного-духа-предка, где этим животным пережевывался/поедался. Таким способом в представлениях селькупов попадали на тот свет (и приходили с того света) умершие, новорожденные, шаманы и фольклорные герои. Переход границы миров связывался со смертью и рождением/возрождением человека в челюстях духа-«пограничника». Кроме того, животные-«пограничники» представлялись защитниками людей рода, который они возглавляли. Функции отнятия и дарения жизни придавали образу животного-«пограничника» ярко выраженную полярность.

Черты духа-«пограничника» четко просматриваются в селькупской мифологической собаке. Тесную связь собаки со смертью демонстрирует рассмотренный выше миф о происхождении смерти, правда, ни в одном из его вариантов не содержится физиологических сцен перехода границы миров. Описания или маркеры механизма перехода, носящего характер поедания, пережевывания, лишения человека телесной целостности, встречаются в других сюжетах селькупского фольклора, где действующим лицом является собака. В одном из текстов пестрая сука и черный кобель разрывают на части противника своего хозяина (Мифология 2004: 144). В другом сюжете собака спасает жизнь своей хозяйке — «девке», умерщвленной лягушкой: «Собака вырыла, съела и оживила хозяйку» (Пелих 1972: 348). В сказке «Лунный мальчик» собаки, принадлежащие женщине-Луне, пытаются спасти ее племянника от сестры-черта и разрывают его на две части (ПМА 2014). В последних двух примерах собака-«пограничник», сохраняя связь со смертью, выступает в роли жизнедательницы, жизнеспасительницы.

Есть в селькупском фольклоре сюжет, представленный рядом текстов, где охотник встречается с хозяйкой леса/земли — лешачкой. Лешачка имеет две ипостаси — антропоморфную и зооморфную, она «на глаза показывается» в образе то женщины, то собаки, то женщины с собакой. Возможно, черная собака Лоз-сэг-канак, которую «часто видят» в своем лесу жители Верхней Кети, и есть такая лешачка. Собаку лешачки может заменять белка, соболь или песец, и при этом их тоже называют собаками. Чтобы получить охотничью удачу, охотник должен деликатно отказаться от предложения лешачки вступить с ней в сексуальную связь. Черта портрета лешачки — капкан или веревочная ловушка, положенная под шкуру или шубу, на которую

3 Интересно, что Кызы (субститут Кана) — сын чужеземного богатыря Касы и сестры матери Ийя (Прокофьева 1961: 56). Е. Д. Прокофьева связывает имя этого богатыря с названием племен древних касов, предположительно принимавших участие в этногенезе селькупов (Прокофьева 1961: 68, 73).

она предлагает лечь охотнику. Если он это сделает, то погибнет (Пелих 1972: 322-333, 340; Мифология 2004: 144, 184). Капкан под шкурой/шубой лешачки представляется аналогом, заменителем пасти/челюсти духа-«пограничника», а интимные отношения с ней соотносятся с поеданием/пережевыванием человека духом на границе земного и потустороннего миров. То есть образ собаки / хозяйки земли освещает другой вид механизма перехода границы, отличный от пережевывания, но похожий на него.

Но на этом варианты механизма перехода границы миров, которые отражает селькупская мифологическая собака, не заканчиваются. В материалах фольклора селькупов обнаруживается сказка, в которой люди никак не могли убить старуху-ворожейку, забиравшую рыбу из их реки. «Потом посмотрят — она опять живая. Так семь раз рубили ее, и ничего сделать не могли. А те люди, что рубили ее, потом с ума сошли. Тогда взяли, когда старуха спала, ее собачьим пометом помазали, и она сама кончилась» (Пелих 1972: 336). То есть в сказке смертоносное действие приписывается собачьему калу. Собачий кал связывается с физиологическим отверстием организма собаки, которое в представлениях селькупов тоже имеет статус «погранзаставы», ворот между мирами, и свой механизм перехода. В селькупском фольклоре часто встречается образ навозных куч-ловушек, расставленных чертом/лозом/людоедом и умерщвляющих человека через заглатывание (Мифология 2004: 188-189, 282; Гемуев 1984: 148). По действию, которое собачий кал и чертовы навозные кучи-ловушки производят в фольклоре, они, как и капкан, ассоциируются с челюстями/пастью/ртом духа-«пограничника». От навозной кучи к челюсти у селькупов протягивается также филологическая ассоциация: слово «челюсть» — тимыллака — в буквальном переводе с селькупского означает «зубная куча» (Мифология 2004: 282).

Материалов о собаке, напрямую подтверждающих мифологическую концепцию о циркуляции между мирами человеческой души / жизненного начала, на участке инобытия приобретающего облик или черты животного-предка, в мировоззрении селькупов мало. Для примера можно привести упомянутое выше название культового места около юрт Напас на р. Тым, звучащее как «Мужчина, превратившийся в собаку» (Байдак, Максимова, Тучкова 2010: 98). Однако доказывать эту концепцию отдельно нет необходимости: она вытекает из идеи о воплощении вселенной в огромном животном-предке с сочетающимся с ней механизмом перехода границы миров, которая только что была рассмотрена. Эти две идеи тесно связаны: если в мировоззрении имеет место одна идея, в нем присутствует и другая. Таким образом, люди, считавшие собаку своим предком, тотемом, после смерти, как им представлялось, превращались в собаку и проживали свою жизнь в потустороннем мире, имея черты собаки; возвращаясь в земной мир, они снова становились людьми (6-я концепция животного).

Образ селькупской мифологической собаки заключает в себе все концепции животного, выявленные в селькупском мировоззрении. Однако собака выделяется из массы животных, с которыми связана жизнь селькупов, поскольку она и еще олень — их единственные домашние «питомцы», все остальные животные селькупской ойкумены дикие. Оленя при этом можно не принимать во внимание: возраст службы собаки человеку более двух тысячелетий, а домашний олень появился у селькупов менее 300 лет назад, до этого они имели дело с его диким сородичем. Поэтому закономерно, что мифологическая характеристика собаки отличается от характеристики других представителей фауны.

Особенных качеств у собаки два: первое — собака находится на службе у человека, второе — собака способна слышать/чуять духов и врагов и сообщать человеку об их приближении лаем. Никто из других мифологических животных не имеет ни подобных обязанностей, ни таких способностей. В фольклоре собака, почуявшая опасных гостей (например, медведя-людоеда, покойников или захватчиков-ненцев), лаем спасает своих хозяев; по отсутствию сигнальной реакции у собаки герои опознают своих близких, определяют их местоположение. В некоторых сказках, чтобы акцентировать способность собаки слышать/чуять, применяется даже особый художественный прием — законопачивание каким-то веществом собачьих органов чувств: «А у тети были

собаки хорошие, большие. Сестра-дьявол воронов послала, они салом оленьим им уши законопатили. Мальчик к дому подъехал — кричал-кричал. Не услышала его тетка. Мальчику кедровки помогли, выклевали у собак сало из ушей. Собаки его услыхали» (ПМА 2014). Эти особенности мифологической собаки соответствуют характеристикам реальной собаки — домашнего животного селькупов, оценочный знак у них положительный.

В большинстве текстов о собаке она выглядит полезной и верной человеку. Тогда почему миф о происхождении смерти и появлении собаки опровергает ее верность и рисует отрицательный образ собаки-предателя? Только для того, чтобы иносказательно и «наглядно» описать разделение общества на две брачующихся половины и объяснить функцию собаки-духа-«пограничника»? Приведем здесь мифологический текст о появлении собаки, свободный от мотива происхождения смерти, упоминания героев, возглавлявших половины народа, и намеков на нюансы службы собаки-«пограничника». «Собака раньше с хозяином вместе ел и жил. Потом черт пришел, он лаяться начал. Хозяин черта убил. Черт (другой лоз) потом и говорит: "Ты все лаешь, мерзнешь. Я тебе дам свою шкуру". Черт сменялся с ней. А Бог рассердился и сказал: "Теперь ешь то, что человек бросит". Бог его проклял. А раньше у собаки была кожа, как у человека, ногти. Черт ему наказывал, как менялся: "Ты больше на меня не лай, когда приду и даже хозяина съем". И собака согласилась. С тех пор так пошло, что человек не знает, когда лоз придет» (Пелих 1972: 341). Отсылки на объяснение общественного устройства и функций духа-пограничника остались за рамками этого текста, но проблема отрицательного образа собаки сохранилась. Можно предложить следующий вариант толкования этого сюжета: он описывает собаку — спутника человека, объясняет, почему она живет вместе с человеком, во многих чертах похожа на него, одинакова с ним по степени разумности, но при этом имеет звериную шкуру, несет тяжелое бремя службы человеку и терпит унизительное с его стороны отношение. То есть языком подобных нелицеприятных для собаки метафор мировоззрение объясняет ее отличия от всех остальных животных селькупского окружения.

В завершение исследования следует рассмотреть два вопроса — какой (еще) отпечаток оставила в мифологии селькупов хозяйственная роль собаки и как мифологические представления о собаке отразились на реальной жизни селькупов.

Главным качеством собаки у селькупов считались ее способности охотиться на пушного зверя, что всячески обыгрывалось в фольклоре. В сказке «Ича» герой-бедняк обманул людей местного богача, продав им втридорога собаку, которая якобы самостоятельно и очень успешно добывала пушного зверя (Сказки 1959: 163-166). Выше уже рассматривался образ хозяйки промысловых (пушных) угодий, принимавшей облик собаки, которая, вступая с охотником в отношения, в зависимости от их развития награждала или не награждала охотника удачей в промысле.

До середины ХХ в. у нарымских и туруханских селькупов практиковалось упряжное собаководство. Поэтому в фольклоре встречается образ «сильных, хороших, больших» ездовых собак, на которых герой может быстро ездить, уходить от погони и которые одновременно способны защитить его от недругов с помощью своих зубов и когтей. Придается значение количеству собак у героя — чем их больше, тем быстрее едет его упряжка и тем сильнее его защита от врагов (ПМА 2014; Прокофьев 1935: 108-109).

В реальной жизни представления о собаке отражались во множестве моментов. Все они связаны с тем, что собака могла чуять духов. Например, когда ребенка оставляли дома одного, с ним должна была находиться собака, которая защищала его от злых духов в отсутствие хозяев. На время шаманского камлания, наоборот, всех собак отводили в лес или дальний чум, чтобы вдруг не раздался их лай, поскольку шаман мгновенно лишался силы, если слышал лай собаки (Головнёв 1995: 256). Случайное присутствие собаки на обряде камлания могло стать причиной прекращения сеанса (Доннер 2008: 72). Собак отводили подальше от избы и привязывали, когда исполнялся обряд кормления домашних духов (Адрианов 1889: 3). Изоляция собаки во время обрядов объяснялась тем, что она, как считалось, отпугивала духов. При перемещениях шаманской

нарты ее след «топтали» собакой, т. е. «закрывали дорогу» компании духов, которая находилась в нарте, могла выйти оттуда и, найдя дорогу к людям, причинить им вред (ПМА 2019).

Селькупы следили, чтобы останки добытого на охоте зверя не доставались собакам, считалось, что несоблюдение этого правила приведет к последующим промысловым неудачам. Особенно строго запрещалось собаке прикасаться к костям, мясу и требухе медведя: в селькупах крепка была вера, что если запрет будет нарушен, медведь задерет оленей или отомстит самому человеку (Головнёв 1995: 251). По-видимому, собаке-духу нельзя было есть «плоть» себе подобных, этим действием она могла испугать или унизить бесплотный дух убитого людьми зверя.

Умершую старую собаку хоронили в могиле подобно человеку (Головнёв 1995: 252). В старину при погребении человека его собаку привязывали к дереву рядом с могилой и оставляли (Пелих 1972: 252), при этом собака рассматривалась как «покойному принадлежащее имущество», которое будет служить ему в ином мире, что, к слову, тоже является прерогативой мифологической собаки, отличающей ее от остальных животных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, нами рассмотрены мифологические представления селькупов о собаке. Результатом исследования стали следующие выводы. Собака как мифологический персонаж заключает в себе все концепции животного, которые содержатся в селькупском мировоззрении: она представляется потусторонним существом — духом; кроме зооморфной формы имеет еще антропоморфную; отмечена чертами и поступками полярной направленности (ей присуще свойство дуальности). В образе мифологической собаки присутствует концепция тотемизма (от собаки-предка ведут свое происхождение селькупские родственные объединения) и космогоническая/мирообразова-тельная идея (собака участвует в создании элементов мироздания и постулирует законы жизни общества). Собака также олицетворяет собой идею о воплощении двух миров вселенной — земного и потустороннего — в теле огромного животного-предка. Дорога в потусторонний мир, видевшийся селькупам в чреве собаки, проходит через ее пасть, где «пережевываются», теряют и затем восстанавливают свою телесную целостность все, кто по ней путешествует, при этом они умирают в одном мире и возрождаются в другом. Второй и третий варианты механизма пересечения священной границы, которые дает образ собаки, связываются с двумя другим физиологическими отверстиям собачьего организма и соответствуют сексуальным отношениям человека с лешачкой — мифологическим субститутом собаки — и контакту с собачьими испражнениями. На селькупских мифологических материалах о собаке возможно также подтвердить идею циркуляции во вселенной человеческой души, имеющей на участке инобытия черты животного-предка.

Образ собаки отразил все концепции животного, которые имеются в селькупском мировоззрении, однако, поскольку собака была не диким, а домашним животным, ее мифологическая характеристика имеет свойства, которых нет у других животных. В образе собаки мифология языком метафор подчеркивает следующие ее особенности: собака живет вместе с человеком, равна ему по своим умственным способностям, но при этом вынуждена служить ему, взамен довольствуясь малым. К особенным качествам собаки относится также ее способность чуять духов и врагов и сообщать об их приближении человеку.

В мифологических представлениях селькупов нашла отражение роль, которую играла собака в их хозяйственной деятельности, и, наоборот, мифологические воззрения на собаку наложили отпечаток на обряды и другие моменты реальной жизни селькупов.

https://cyberleninka.ru/article/n/obraz-sobaki-v-mirovozzrenii-selkupov