СПУСК К ЗЛЫМ ДУХАМ (Якутская легенда)

СПУСК К ЗЛЫМ ДУХАМ

В глубокой древности один охотник-эвенк, неся за спиной кремневую винтовку, поднялся на лыжах, подбитых оленьими камусами, на высокую гору, туда, где берут начало речки и ручьи. В том месте он собирался белковать. Это было зимой, в пору самых сильных морозов, когда все вокруг закрывается туманом. Однажды меткий стрелок охотился с утра до вечера. К наступ­лению темноты он имел полную ношу добычи. В это время он вдруг увидел, что по одной высокой, накренившейся лиственни­це, стремительно носится сверху вниз и обратно рыжая белка. Он выстрелил в нее и сбил. Сперва он постоял, огляделся, не зная, в какое место прибыл, не ведая, каким путем возвращаться домой, так как понял, что вроде заблудился. Затем решил взять свою добычу. Оказалось, что белка упала на крутой склон горы. Поэто­му, когда он делал шаг, чтобы взять белку, снег скатывался ниже, и она тоже опускалась вниз. Охотник попробовал притянуть белку к себе палкой для лыж, но не смог. Так он безуспешно пытался догнать свою ускользающую добычу. В один момент он сорвался вниз, не сумев ни за что ухватиться, уронил свое ружье и ношу, и полетел так, что засвистело в ушах. Не успел он опомниться, как очутился в темной мрачной стране. Небо в ней было по цвету похоже на несварившуюся уху, солнце там не появлялось, все растущее было скореженным. В такую страну он шлепнулся с шу­мом, какой при падении издает рукавица из телячьей шкуры. Много ли времени прошло, мало ли, он оправился от испуга и огляделся. Оказывается, лежит на покрытом белой плесенью, кишащем разными белыми червями и гусеницами, стоге сена. Он
не мог решить, куда пойти, находился в полном недоумении. В это время прибыл одноглазый, однорукий, одноногий человек, имеющий рот в самой середине лица. Нос у него был длинный, подобный ступе, свисал вниз и раскачивался, когда он перепры­гивал с места на место. На его висках имелись рожки, длиной около одной пяди. Все его тело покрывала шерсть. Он приехал на санях, запряженных бесхвостым, пестрым четырехтравным быком. Одноглазый распряг своего быка, имевшего шерсть, подобную колючкам шиповника, глаза, походившие на медные бляхи. Бык был настолько худ, что выступали все восемь ребер. Он еле-еле переставлял ноги.

Затем однорукий начал перекладывать сено на сани. Хоть и смотрит он в разные стороны огромным, как прорубь для ловли рыбы сачком, гноящимся, красным, как сырое мясо, глазом, но не видит, что на стогу находится человек. Изо всех сил корячась, он стягивает крючком сено со стога, косясь в разные стороны, укладывает сено на сани. Каждый раз он едва не зацеплял крюч­ком охотника, который с трудом уворачивался от него. Нагрузил он сани только наполовину. Затем с видом человека, завершивше­го дела, никуда не оглядываясь, не утруждая свои девять позвон­ков, не вертя ни одним из своих спинных суставов, он сел верхом на быка и, громко напевая, отправился обратно. Бык его плелся едва-едва.

Охотник понял, что попал в мир злых духов. Заплакал, запри­читал, кто ему поможет, кто его спасет. Огляделся, осмотрелся, оказалось, что на его счастье сохранился у него нож, который был привязан к его бедру. Он несказанно обрадовался. Подумал, что больше не вернется в мир добрых бо­жеств айыы, что, видимо, должен стать злым духом. Поэтому взял, да погнался за парнем абаасы, догнал и влез на сани сзади. В это время он думал, что было бы лучше, если бы его съели поскорее. Человек Нижнего мира подъехал к покосившемуся балагану, из которого время от времени вырывались редкие клубы дыма. Он вошел в балаган и разделся. А бык так и остался во дворе нераспряженным. Вокруг балагана не было никаких изгородей и постро­ек. Тут находились девять едва живых пестрых скотин. Они броди­ли, пошатываясь на каждом шагу. Около них ходили, припадая то и дело на колени, девять телят, обросших коростой. Охотник от­крыл дверь, которая оказалась похожей на занавеску из тряпки, и вошел в балаган. Хозяева не почувствовали его появления. Внутри дома находились девять одноглазых существ. Тут лежал и о чем-то сетовал старик, о чем-то стеная, ходила старуха, там-сям слоня­лись, пошатываясь из стороны в сторону, работники. Только в темном чулане, запираемом на ключ, сидит, оказывается, краса­вица дочь. Она понравилась охотнику. Он прожил здесь несколько дней. Обитатели балагана не замечали его присутствия. За это вре­мя хозяева ни разу не доваривали свою пищу. Все они пожирали, глотали полусырым, такие имелись у них дурные привычки. Охот­ник был вынужден тоже есть их недоваренную еду, не умирать же. Хозяева не чувствовали то, что он кушает с ними.

Охотник стал каждую ночь приставать к их дочери. Когда он, молча, пытался погладить ее, она поднимала переполох, начинала кричать и стонать. Тогда они пригласили шамана. Он камлал, но ничем не помог. Потом позвали свою великую шаманку. И она ничего не сделала. Наконец, третьим умолили прийти шамана глав­ного в том крае. Это был поседевший до желтизны старик, про­живший более восьмидесяти лет, имя которого всуе не поминали. Он камлал без перерыва в течение девяти дней и ночей. Охотник испугался, подумал, что вот сейчас узнают о его присутствии, поймают и съедят. Он попытался убежать через дверь или через хотон, но везде на его пути возникал шаман, который камлал здесь. Наконец, шаман вытащил охотника из-под первой лавки на женской половине. Заставил его признаться, что без спроса ласкал девушку. Затем шаман дунул куда-то вверх, и охотник вдруг ока­зался в том месте, где когда-то охотился, убил рыжую белку, но не смог ее поднять. Он решил, что родился во второй раз, собрал свои пожитки и пошел в ту сторону, где находилось его зимовье. В
пути он не чувствовал голода, однако был весьма слаб, отощал так сильно, что живот подтянуло к позвонкам. Поэтому добрался к своему зимовью с большим трудом.

Все время, которое он пропадал, его товарищи не охотились, искали его повсюду. Охотник поведал им все — где находился, как туда попал, что там с ним случилось.

Поэтому, говорил он, когда попадете в Нижний мир, учи­няйте его жителям всякие помехи, тогда они мгновенно возвратят вас обратно на землю.

Со слов Гермогена Давыдовича Григорьева, 67 лет, II Нахарский наслег Мегино-Кангаласского района. Записал М.Г. Наумовский 14 августа 1945 г. АЯФ СО АН СССР, ф. 5, оп. 3, д. 648, л. 30—30 об.