Шаман Кээрэкээн. Якутская легенда

Из книги: Якутские мифы = Саха ес-номохторо / Сост. Н.А. Алексеев. - Новосибирск: Наука, 2004.

I
В старину, перед самим приходом русских, живший на западном берегу Лены шаман Мунгхалаах Кээрэкээн [однажды] сказал: «Приблизилось время, когда этому месту изменит счастье- удача, что-то мой сюр-кут не расположен к нему» — и угнал с восточной горы в сторону леса своего жеребца с кобылами. Со словами: «Я остановлюсь и стану жить там, где остановится моя лошадь», — последовал за ними и, остановившись на реке Татта, сказал: «Пусть эта местность будет Тохтобул (Стоянка)» — и поселился там. Названный им Тохтобул находится в Шаманском роде Жехсогонского наслега — это обширная, заселенная многими жителями, центральная, прекрасная местность.

Шаман Кээрэкээн стал жить по тем местам, где сейчас находятся Жехсогонский и Амгинский наслеги. Проживая таким образом, однажды шаман Кээрэкээн послал гонца с извещением к старику Бахсыгыру: «Говорят, что вы являетесь исконным здешним народом. Богач Бахсыгыр или пусть придет ко мне и станет мять мои торбаза, или пусть выставит против меня сильных, вольных местных богатырей. Я готов ко всему этому, не пятясь назад, стою лицом вперед». Отправив такое извещение, шаман Кээрэкээн подготовил передовой отряд из трех самых сильных богатырей: мегинского Бэрт Бээчэна, Ыттаах Кюэртэ, сына Курбусахского шамана и сасылского Ондюэс-Бёгё. Кроме них, из ближайших сородичей терасинских людей отобрал он Иргиэлэ и Ингэрчэ, своего парня богатыря Кэнгис Боотур также призвал и подготовил других людей, лучших силачей и воинов.

Так, послав такое извещение, сами они, собравшись все вместе, назначили себе определенный срок, точное время и отметили затесиной на дереве; четверо воинов воспели моление о своем предстоящем жребии, и весною по руслу реки Татты, на кургане широкого аласа Тохтобул, шаман Кээрэкээн со всем своим войском засел в ожидании врагов. Сын шамана Кээрэкээна, носивший шлем Кэнгис Боотур, находился в дозоре (в ожидании). Кэнгис Боотур, надев свой панцирный шлем на пень в качестве мишени, пробовал стрелять в него, попадая в любое место, куда целился. Затем он испытывал свою силу и мощь, закалывая копьем разных лошадей и перебрасывая их через деревья. Несмотря на это, все же на панцирном шлеме оказались приметы, что он будет побежден. Старший их глава и тойон, шаман Кээрэкээн уснул беспробудно на девять суток и ждал врагов. И вот, уснувши таким образом, шаман Кээрэкээн внезапно проснулся с испугом и стал шуметь и говорить недовольным голосом: «О-о! Наступает время победы баягантайцев. Ты, Кэнгис Боотур, стреляя в цель в панцирный шлем, кут-сюр свой низвергнул, шлем твой кровью заплакал. Люди богача Бахсыгыра нашли одного знаменитого шамана, и затем они завтра утром к восходу солнца вступят кровавыми ступнями на эту землю!» Так шаман Кээрэкээн, ожидая со всеми людьми, сторожил появление воинов баягантайцев.

II
В это время прибыли из Оймякона баягантайцы, сыновья Кэдирги Кээдэя, сородичи шамана Аан Чаачая — Модьукаан Бёгё и Типикин Бёгё, под предводительством своего старшего брата Дэлгэсэ. Проезжая по нынешней речке Буойа, они вдруг встретились с ехавшим навстречу сородичем — баягантайцем — стариком Бахсыгыром и со всеми его людьми — с силачами, батырами, затем с его младшим братом Сасыл Бытыком, с его сыновьями — Мадьыгы Тёрёнёем, Бахчыгыр Баатыром и Кюэрэнг атахом. При этой встрече, сначала не узнав друг друга, в первоначальной запальчивости Мадьыгы Тёрёнёй, схватив Дэлгэсэ за полу одежды из шкуры лося, ударил одной рукой и отрезал полу: Дэлгэсэ, вырвавшись от него, на двухтравой своей лошади разом перескочил через реку Татту. Тогда Мадьыгы Тёрёнёй на своей лошади Суонда Арангаса попытался перескочить через реку, но не смог и остался. Все-таки Дэлгэсэ не убежал дальше полета стрелы. И люди его тоже стояли на месте.

Мадьыгы Тёрёнёй, пока тот стоял в нерешительности, с досады зычно закричал: «Надо этого дерзкого пристрелить здесь и поехать дальше, окровавив панцирь» — и широко растянул лук свой с изгибами на концах, приложив оперенную стрелу с вырезом на пяте, предназначенную для пробивания панциря. Тем временем предводитель и их тойон старик Бахсыгыр, закричав: «Настало тебе время лишиться светлого солнца, с кем ты связан пуповиной, чей по крови ты человек, воспой свою [печальную] судьбу!» — остановил его. Дэлгэсэ, повернув своего двухтравого коня, стал петь подробно о своей [печальной] судьбе и сказал: «Предком и родоначальником моим был баягантаец Сасыл Бытык. У сына, родившегося от его жены, женщины Сасыл Мэндюкээн и Оймяконского шамана Аан Чаачая, есть сын по имени Кэдэрги Кээдэй. Мы являемся его сыновьями, все трое, отец наш жив, нашим родичем, ближайшим родственником должен быть старик Бахсыгыр!» Когда люди старика Бахсыгыра внимательно выслушали это, оказалось, что они свои люди; поэтому, говоря: «Ой, оказывается, вы наши родственники, наши родичи, мы тоже баягантайцы, люди Бахсыгыра!» Узнали друг друга, познакомились. Сказав: «Пусть будет мир!» — отпустили Дэлгэсэ со многими благопожеланиями: «Размножайся, широко распространяясь, образуй род Дэлгэсэ».

Люди Дэлгэсэ подробно рассказали, как шаман Кээрэкээн с шестью богатырями, собравшись все вместе, ждут встречи с ними и что ожидают их уже восемь суток. Затем Дэлгэсэ со своими людьми, эти люди Оймяконского рода, опасаясь сражения, посторонившись от этого, уехали по речке Баяга в местность Тулаайах алаас, где, скрываясь, заночевали. Люди же старика Бахсыгыра, приехав к этому времени на алас Мойуона, спешились у стоявшей там большой, видной лиственницы Ытык Тиит и заночевали у ее подножия. Вставши рано утром, чтобы низвести на Мадьыгы Тёрёнёя духа кровожадности, привязали его и прикрутили веревками к семи лиственницам. И, надев на него панцирный шлем и полагающуюся одежду, дав ему в руки все вооружение, отпустили, и их человек побежал в ту сторону, где предполагалась битва. Вскоре вслед за своим человеком к восходу солнца на холм ал аса Тохтобула, где росли три темные лиственницы, к шаману Кээрэкээн прибыли они. С обеих сторон началось сражение, кровопролитие. На эту сторону надвинулся день назначенного времени, определенного срока пролития крови, приподнятая преисподней, растопыривания нечисти, падения шаманской подвески, называемой солнце, отрывания повязки круглой шаманской подвески.

Лучший богатырь шамана Кээрэкээнэ, его сын Кэнгис Боотур, надевающий шлем, ожидавший воинов, увидел идущего на него Мадьыгы Тёрёнёя и, высоко держа свое копье с обмоткой, бросился навстречу ему. И в то время, когда у него под панцирем снизу открылось голое тело, Мадьыгы Тёрёнёй вонзил копье в него и одним ударом лишил Кэнгис Боотура светлого дыхания. Кэнгис Боотур, не выдержав одного удара, тут же умер. Увидев внезапную смерть [сына], считая себя побежденным, покинутым удачей, Кээрэкээн спустил на шею шапку с наушниками и, ставши впереди, преклонив колена, умоляя и кланяясь, слово молвил: «Победили [вы], остановитесь, возьмите выкуп, прекратите, успокойтесь!» Согласившись с этим, баягантайцы — люди старика Бахсыгыра успокоились, взяв себе в качестве победителей вознаграждение за труды своих ног, в виде выкупа двенадцать голов крупного скота.

Таким путем победив-осилив, умерив свою кровожадность, баягантайцы все возвращаются, направляясь в свою сторону. И вот, возвращаясь, Мадьыгы Тёрёнёй, когда поднялись вверх по реке Бэппээй, доехали до места Кэйгэс юэс, сожалея о своем поступке, зычно завопил: «Экое ничтожество я, не попробовав побороться с лучшим богатырем шамана Кээрэкээна, зря возвращаюсь обратно, экая досада!» Услышав это, глава их, старик Бахсыгыр, унимает его: «Что с тобой? Не раскаивайся, с достоинством взяли мы у них имя и славу». Тогда Мадьыгы Тёрёнёй, ударив себя, вытянув лук с изогнутыми концами и держа его против себя, широко натянув тетиву, выстрелил в старика Бахсыгыра. Стрела, угодив в зад лошади старика, вылетела через левый глаз ее, и лошадь тут же пала, ударившись головой о землю.

Тогда Мадьыгы Тёрёнёй, упредив, замахнулся копьем, и старик, зашатавшись, повалился. Когда посмотрели, то увидели, что сломанный наконечник копья остался в бедренной кости старика Бахсыгыра. Тогда люди остановили, успокоили Мадьыгы Тёрёнёя. Расширив рану старика оружием, имеющим лезвие, вытащили железку. Завязав рану поясом из сыромятной кожи, остановили кровотечение. И тогда, когда таким образом из Мадьыгы Тёрёнёя вышел дух кровожадности, все воины, говоря: «Вот и наш паренек исправился, вот и дух кровожадности вышел из него», — наконец-то отправились в свою местность.

С этого места старик Бахсыгыр, вволю наговорившись со своими родичами, отделился от них и отправился на свое местожительство Дьаарбанг Суут, в местность нынешнего Баягантайского наслега. Когда все оймяконцы, потомки Сасыл Бытыка, переправились через Алдан и доехали до речки Томпо, у лошади Суонда Арагаса, на которой ехал верхом Мадьыгы Тёрёнёй, вдруг передом и задом хлынула кровь, и она тут же посреди дороги, так стоя, пала. Там же, как бы совершая захоронение, череп ее повесили, перевернув верхом вниз, на одну прекрасную лиственницу. Это место сейчас называется Суонда Бастаах (Голова Суонды). Череп этой лошади был там до недавнего времени, и когда однажды человек по имени Николай Кюйгес из II Игидейского наслега взял и примерил его к себе, то он оказался до верхнего конца его бедра.

III
После того путешествия, сыновья Сасыл Бытыка — Бахсыгыр Баатыр, Кюдэнг атах, Мадьыгы Тёрёнёй — все вернулись на родину в Оймякон, где продолжали жить на горе Сэттэ Сирэй (Семь личин). Очевидно, они от старика Бахсыгыра за то, что помогли ему, за труды ног своих, видимо, получили какую-то часть от 12 коней, отданных победителям в качестве выкупа... Итак, погиб удалой сын шамана Кээрэкээнэ Кэнгис Боотур, который мог носить полное боевое снаряжение, состоящее из самого крупного шлема и панциря. Сам Кээрэкээн совсем опозорился, выплатил выкуп победителям, обесславилось его достойное имя, утратил свое счастье-удачу. Понадеялся он на своего сына, не собрал необходимого войска, думал, и сами справятся с нашествием чужеземцев, однако замыслы его провалились. Причиной тому стало то, что его сын Кэнгис Боотур, способный носить шлем, во время вселения в себя духа кровожадности в бою все защитные доспехи надел на деревянное изображение человека, затем произнес необходимое в таких случаях горестное заклинание и выстрелом сбил с них железный кружок, называемый солнцем, попал в железную пластину, прикрывающую середину позвоночника. В результате этого защитные доспехи заплакали кровавыми слезами, оторвалась от него его душа (кут-сюр). Потому в первой же схватке баягантайцы и оймяконский род одолели соперников и возвратились домой с победой.

Прошло лето, когда отлетело солнце с панциря, когда на нем порвалась крепь, державшая железную пластину на спине, когда покинуло Кээрэкээна счастье. Было начало осени. Гнев шамана Кээрэкээна усилился, он вторично собрал войска, нашел богатырей по имени Иргиэлэ и Ингэрсэ, свел воедино все свои силы. Они покинули место Тохтобул, где имели жительство, и направились войной в сторону Оймякона для того, чтобы Свести счеты со своими врагами, решили вновь сойтись с ними лицом к лицу, схватиться в кровавой битве.
Во время похода ровно на середине пути в Оймяконе устроились на ночевку. Была осень. Там, где остановились, они провели три дня. Все это время шаман Кээрэкээн спал. По истечении трех суток вдруг он проснулся с радостным смехом и стал произносить благодарственные заклинания. Взял три отборные стрелы и, держа их над огнем острием вверх, произнес: «Уук-суук!» При каждом его восклицании на одну из стрел падало сверху окровавленное сердце размером с сердце теленка. Так случилось трижды. Кээрэкээн помахал над огнем этими тремя стрелами с пронзенными ими сердцами. Опалив над огнем эти три сердца, сказал: «Ну, мы победили, давайте возвращаться!» Все войска повернули назад, отправились домой, так и не добравшись до Оймякона.

В то самое время в местности Сэттэ Сирэй в Оймяконе, где жили Мадьыгы и Тёрёнёй с братьями, появилась дочь Илбиса, приняв облик молодой женщины с бельмом на глазу, одетой в ровдужное платье, подпоясанное куском веревки, которой привязывают коров. Она стала сновать от одного сына Сасыл Бытыка к другому, рассказывая им ложные слухи: «На тебя идет войной тот твой брат, приготовься». Все три брата всполошились, испугались и перебили друг друга. Вот таким образом погибли жившие в Оймяконе сыновья выходца из Баягантая Сасыл Бытыка — Бах- сыгыр Баатыр, Кюдэнг атах, Мадьыгы Тёрёнёй. Это значит, исчез целый род из-за того, что шаман Кээрэкээн призвал себе на помощь духа кровожадности, который, приняв облик той женщины в ровдужном платье, добрался к ним, распространил ложные наветы и вызвал кровавую сечу.

Со слов Егора Миновича Егорова, 82 лет, Жулейский наслег Таттинского района. Записал С.И. Боло, 12 октября 1933 г., местность Таалалаах [ИПРЯ, ч. 1, с. 214—217]; якутский текст III части см. [Боло, 1938, с. 88].

Источник