О семантике шаманского чума эвенков в контексте ритуала ''икэнипкэ''

О семантике шаманского чума эвенков в контексте ритуала ''икэнипкэ''

Клиценко Ю.

Шаманские чумы эвенков называют «моделями вселенной» и «увеличенными копиями шаманских костюмов». Действительно, космическая символика одеяний шамана, соответствовавшая верхнему, среднему и нижнему мирам, сравнима с устройством эвенкийских мольбищ, отражавших мифологические представления о трехчастной вселенной. Ю.А.Ямпольская со ссылкой на рукопись И.М.Суслова приводит одно из правил проведения камланий у эвенков: если у шамана нет полного облачения, нельзя строить шаманский чум. «С точки зрения шаманиста, это было бы таким же безумством, как для нас выход космонавта в открытый космос без скафандра» (Ю.А.Ямпольская, «Шаманский чум» эвенков: история открытия, результаты исследований, гипотезы. Этносы и этнические процессы, Москва, 1993). Так, весной 1925 года, в дни праздника сымских эвенков «икэнипкэ», большой шаман Иван Ивигин в полном облачении камлал в шаманском чуме, составленном из 45 шестов, молодой шаман – в обычном жилом чуме из 25 шестов (М.С.Баташев, Материалы Красноярского музея по культовым сооружениям эвенков, альманах «Енисейская провинция» № 2, 2006).

Следует отметить совпадение иконографий и ритуальных функций металлических подвесок костюмов и деревянных изображений чумов. Почетные места в шаманской атрибутике занимают персонажи, участвовавшие в сотворении мира, – водоплавающие птицы, рыбы, мамонт и другие. Эвенки рассказывали, что боги сотворили животных и людей из фигурок, подобных тем, которые создавались для костюма и чума (А.И.Мазин, Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов, Новосибирск, 1984).

О семантической связи костюма и чума с космогоническими мифами свидетельствует описание обряда «икэнипкэ», опубликованное известным тунгусоведом Г.М.Василевич (Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков, Сборник Музея антропологии и этнографии, т. 17, Ленинград, 1957).

Приготовление к празднику «икэнипкэ» включало обустройство шаманского чума. Предметы шаманского чума изготавливались мужчинами. Во время сооружения чума шаман и часть мужчин работали в шаманской кузнице, выковывая металлические подвески для костюма и бубна, а девушки обрабатывали шкуры и шили шаманский плащ.

Создание шаманских атрибутов увенчивалось песней, прославлявшей мастерство кузнецов и девушек, а также танцем и восклицаниями, обозначавшими сотворение мира. Согласно описанию Г.М.Василевич, в первый день праздника участники «икэнипкэ», захватив с собой инструменты, усаживались в круг. Шаман начинал пение, перечисляя все моменты работы и все инструменты. Во время пения шамана все сидевшие вокруг имитировали изготовление шаманских вещей, делая все наоборот, например «скоблили шкурки» другим концом скребка и в обратном направлении. Затем шаман и две женщины начинали скакать, выкрикивая: «пагэй! кулур! декур! декур! дуннэр! химир! уюр! токур! аба! дэрэ! а-а!». Слова эти в современном эвенкийском языке отсутствуют, эвенки толковали их как названия различных стадий становления земли. Возможно, «священный язык» считался наиболее эффективным для воспроизведения акта творения. После этого клича все вскакивали, и начинался общий хоровод — шествие по космической реке Энгдекит. Часть народа «шла по берегу» реки, часть «плыла» по реке на «плоте». Основная часть восьмидневного праздника изображала годовой цикл жизни эвенков и охоту на воображаемого оленя.



В начале ХХ века праздник «икэнипкэ» был присущ исключительно сымским эвенкам. Однако, анализируя смысл ритуалов первого дня «икэнипкэ» можно предположить, что вообще все важные камлания, требовавшие сооружения шаманского чума, возвращали эвенков к началу творения и утверждения космического порядка. Предположение подтверждается свидетельствами о том, что в начале ритуала шаманский чум мыслился заполненным водами, символизировавшими первозданное состояние вселенной. В материалах по шаманству эвенков бассейна рек Нижняя и Подкаменная Тунгуска И.М.Суслов отметил: «Перед началом камлания шаман заклинает окружающую природу и просит водяного царя Мууны залить место шаманства водою. Таким образом, все предметы мольбища следует рассматривать стоящими на воде и в воде» (М.С.Баташев, Материалы Красноярского музея по культовым сооружениям эвенков, альманах «Енисейская провинция» № 2, 2006). По сообщению А.И.Мазина, эвенки-орочоны верили в способность шаманов имитировать наводнение. Средствами перемещения участников шаманства по водам служили мосты и плоты из рыб, также иллюстрирующие мифы о заре времен. Подобный помост использовался шаманом сымских эвенков для «крещения» детей в водах космической реки.

Сопоставление сведений об изображениях рек и мостов в шаманских чумах с опубликованным М.Д.Симоновым описанием обряда приводит к предположению, что «крещение» совершалось на деревянном мосту через невидимую реку: «Еще в 40-е годы были эвенки, помнившие традиционный обряд «крещения». Мне рассказала о нем русская информантка Д. И. Ромашева, которая в те годы неожиданно оказалась на «старом шаманском месте», на таежной полянке, где раньше совершался этот обряд. Вместе с другими жителями села ее послали на тушение лесного пожара. Руководитель группы, сымский эвенк Иван Осипович, официально порвавший с шаманством, решил устроить привал именно на этой поляне. Здесь все увидели помост. Каждый из его четырех столбов представлял собой фигуру идола. Сверху помост был покрыт обтесанными, хорошо подогнанными жердями, а с торцов к нему были пристроены специальные лестницы. Русские удивились, когда Иван Осипович сказал: «вот здесь мы и крестим своих детей», — так как нигде поблизости не было воды. Но оказалось, что для эвенкийского крещения воды и не нужно. Для совершения этого обряда шаман берет на руки ребенка и поднимается с ним по лестнице на помост. Пройдя по нему, спускается по противоположной лестнице на землю, идет вдоль боковой стороны помоста (мимо двух его столбов-идолов) к первой лестнице, вновь поднимается, проходит по настилу и, спустившись по другой лестнице, опять идет по земле, но теперь уже вдоль другой боковой стороны помоста (мимо двух других столбов-идолов)» (М.Д.Симонов, Материалы по шаманству сымских эвенков, Известия Сибирского отделения Академии наук СССР, Серия общественных наук, №11, 1983).

Находившиеся в шаманском чуме изображения вызывали ассоциации с преданиями об участии мамонта и змея в формировании земли, гор, озер и рек. Жерди чума переплетались жгутом, символизировавшим змея, а деревянную фигуру мамонта ставили обычно в западной галерее шаманского чума.

Изучение обрядов праздника «икэнипкэ» имеет значение как для осмысления значения шаманского чума в культуре эвенков, так и для истории храмоздательства. Источниками сведений об «икэнипкэ» являются записи Г.М.Василевич, наблюдавшей этот ритуал среди сымских эвенков в 1930 году, а также фрагменты утраченного дневника сотрудника Красноярского краеведческого музея М.А.Дмитриева, располагавшего информацией, полученной от шамана Ивана Ивигина во время экспедиции на реку Сым в 1926 году.

Подлинные артефакты с шаманских мольбищ эвенков, а также фотографии начала XX века хранятся в музеях Санкт-Петербурга и Красноярска. Современные реконструкции шаманских чумов можно увидеть в Братске (архитектурно-этнографический музей "Ангарская деревня", автор реконструкции Геннадий Уткин) и в Улан-Удэ (Этнографический музей народов Забайкалья в Верхней Березовке, авторы реконструкции Тамара Гурка и Николай Доволин).