Духи гор в мифологии Алтая

Отправляясь к главному духу среднего мира Дьерсу, шаман видит по пути красное озеро, в котором плавает чудовищная рыба Кер-балык. Она-то и держит в своем чреве души — зародыши скота и детей.
При необходимости Кер-балык передает эти души через свое дыхание Дьер-су, обитающему на высокой горе (может быть, сам Дьернсу и есть священная гора). И, когда шаман ублажит небожителя — творца душ своей жертвой, тот отдает распоряжение и начинается передача души. Дьер-су, в свою очередь, передает душу Дьяику (духу-посреднику), а тот — духу огня От-эне (Матери огня), что живет в каждом очаге. Уже от нее происходит размножение людей и скота.
Еще более явна роль горы в шаманизме хакасов.
Хакасский этнограф В. Я. Бутапаев опубликовал текст шаманского камлания по поводу бесплодия женщины. Шаман совершает путешествие за душой будущего новорожденного. Как следует из текста, он отправляется к горе Ымай-тасхыл. Название горы есть имя женского божества Ымай (Умай), о котором мы уже упоминали. Покровительница деторождения, богиня мать Умай, вероятно, почиталась как представитель самых могущественных сил Природы. Ее имя означает «материнское лоно». Итак, шаман прибывает к горе богини-матери. Там, в глубине горы, висят колыбели с душами будущих детей. Из пещеры шаман перемещает душу в жилище и внедряет ее в организм будущей матери (та выпивает чашку молока, в котором плавает душа). Примечательно, что в обоих случаях подчеркнуты жизнедательные функции горы. Быть может, помещение на горе жилища духа — как на рисунках шаманов — всего лишь прием, облегчающий наглядное восприятие географии «того» света. Чаще дух и гора стремятся слиться — как в случае c Умай.
Нередко поэтому гора изображается как жилище духа. Рассказывают, например, как два охотника шли по склону горы. Вдруг они услышали, как внутри горы кто-то стучит кузнечным молотом. «Откуй мне топор!»— сказал один из охотников, и тут гора впустила его в свои недра. Больше этого человека никто не видел.Гора-дом — это очень интересная деталь. Ведь с древности на Алтае люди использовали пещеры в качестве жилищ или временных убежищ. Да и в недавнее время в пещерах находили приют пастухи со стадами овец, там прятались местные жители во время междоусобиц. Естественно, пещеры считались входом в гору. И люди догадывались, кто может жить в ее глубинах, куда ведут узкие ходы...
Часто хозяева гор выступают в мужском обличье. (Хотя, надо отметить, миф не стремится к точному определению пола.) Их любимое занятие—игра в кости (карты, шашки, камешки). На горе Ак-Тошон алтай сыны лежит большой камень с плоской поверхностью. Это стол, за которым горные духи из разных районов Алтая играют друг с другом. Ставка в игре — души — зародыши зверей и домашнего скота. Если где-то исчезает белка или другой зверь — значит местный горный дух проиграл их. Когда шаман обращается к Дьер-су за душами зверей или скота, тот указывает ему удачливого игрока, собравшего к себе выигранные души. Кстати, стоит внимательно присмотреться к и г р а м духов — это отнюдь не синоним праздного времяпрепровождения. В том, что все духи играют, убеждают нас многочисленные шаманские тексты.
«Имеющая игру на таком-то слое небес»— это типичное обращение к духу. В свои игры играют дочери Эрлика: они катаются с гор (а кроме того, заманивают к себе шаманов). Играет и мать-огонь, в обращении к которой, в частности, говорится:
Имеющая одежду из красного шелка,
На семи спусках спускающаяся,
На семи качаниях качающаяся,
На вершинах семи жердей
Имеющая семирадостную игру .
Можно подумать, что игра — это вид специфической деятельности духов — как бы в противовес земному труду. Во всех играх звучит тема плодородия, а ставкою является душа-зародыш. Ведь именно ее пытаются выиграть у шамана дочери Эрлика, их разыгрывают в карты горные духи. Да и мать-огонь имеет иепосредственное отношение к плодородию. Несомненна эротическая окраска тех игр, в которых участвуют женские духи,—ведь только в браке может возникнуть новая жизнь.

В некоторых рассказах подоплека игр вполне очевидна. Вот одна из охотничьих легенд кумандинцев. «Один охотник промышлять отправился. В тайгу придя, стан-шалаш сделав, он ходил и промышлял; ночевать к стану возвращался. Разложив огонь, котел повесил, постель себе приготовил. Лег и уснул.
Ночью он проснулся. Проснувшись, видит: рыжая девица — хозяйка горы с сережкой в носу (там) стоит. Как только ее увидел, охотник громко захохотал. Хозяйка горы — рыжая девица сказала: „Ты что увидел, что смеешься?" Охотник ответил: „Увидел сережку у тебя в носу, я рассмеялся".
Разумом охотника хозяйка — рыжая девица овладела. Рыжая девица охотника в свое жилище увела; в гору они вошли. Три ночи переночевав, она сказала: „Наружу не выходи!"
Охотник подумал: „Почему это я не должен наружу выйти?" Рыжая девица горных зверей — маралов, коз, оленей, к двери приведя, доила. Охотник, дверь приоткрыв, взглянул. Смотря, как хозяйка горы горных зверей доит, он стоял и размышлял: „Если я молоко этих маралов, оленей и коз выпью, то я уже не смогу домой возвратиться!" Он вдруг сразу дверь распахнул и наружу вышел. Звери все прочь разбежались.
Хозяйка горы — рыжая девица сказала: „Я вместе с тобой жить хотела. Если бы ты со мной жил, ты бы большим богачом стал. Зачем дверь открыл?! Если хочешь домой вернуться, эюй дорогой возвращайся.
Больше я тебе зверя не дам!"
Так охотник домой назад вернулся. „Я в ту тайгу промышлять не пойду",—сказал он...»
Здесь обозначена вечная проблема: может ли «свое» породниться с «чужим»? Только брак с хозяйкой горы обеспечивает охотнику удачу на промысле, лишь в такой и г р е освобождается стихия жизни.
В этой легенде отмечен интересный момент: немотивированный хохот охотника. Дело, конечно же, не в «середеке», увиденной им. Дело в том, что смех, хохот — это важнейший компонент оргнаститческих ритуалов — игр. Здесь смеются не потому, что смешно — смеяться - надо.