Опекун дух-предок в роли родителя героя у эвенков

Опекун дух-предок в роли родителя героя
Из представлений о медведе как предке человека в нимнгаканах-мифах появляется дух-опекун, выполняющий родительские обя­
зательства в героических сказаниях об одиноких героях.
В книге «Фольклор эвенков Якутии» [352, № 15] путешествия братьев провоцирует медведь. Встречая их (поочередно) охотящих­
ся, он: 1) нарекает их именами, 2) дает напутствие отправиться в путешествие, 3) указывает, как поймать коня-помощника.
Получение имени от зверя-предка, его напутствие отправить­ся в путь связано с древними мифологическими представлениями
эвенков о медведе-предке. В данном сказании медведь называет богатырей своими внуками, а они его дедушкой [352, № 15, с. 57 —
оригинал, с. 83 — перевод].
У эвенков существовал миф о братьях — медведе и мальчике, сыновьях одной женщины
Нами также записан текст, где живут одинокие брат и сестра.
Вдруг сестра надевает новую одежду, уходит из дома и превращается в медведицу, сказав брату:
Эдук дюлэски си-дэ минэ ичэми, бэйкэтчикэс, — гунэн.
— Он тар онны? Эхив би синду эруе ора. Лэгимэттэ-кэт эккивун, эда хурудои некэденны?
Тарикин эва-кат эвки тэдэврэ, тэтчэвки-нюн. Тэттэн, иллан, уркэ дагадун. Уркэви ныденэ, гунэн:
— Минэвэ бэйкэрэкис, иктэтпи би синэвэ кикчикав, охиктатпи синэвэ охидикав. Нэкунми бихинны, э/яэл< гунэ.
— Впредь и ты, увидев меня, станешь на меня охотиться, — сказала.
— Что это с тобой случилось? Я не делал тебе плохого. Мы даже не ссорились никогда, почему ты уходишь?
Та же ничего не говорит, одевается лишь. Оделась, встала у двери. И, дверь открывая, сказала:
— Когда будешь охотиться на меня, зубами своими я буду кусать тебя, когтями своими царапать буду. Младший брат мой, это — не скажу.
Сестра воспитывает младшего брата до повзросления, а затем уходит, став медведицей.

В сказании о Мэкигдыне герой тоже путешествует вместе с медведем:
Тар эхэнин тэгэрэн. Тэгэксэ, турэтчэрэн:
— Лурил, лурил!
Лурил, лурил!
Де минэвэ экэл,
экэл гарпара!
Минду никимнадув
план даричи
сэлэмэ куюрги
бихин, гунэм.
Кэ, таду дявакал!
Тэли би синэвэ
Садикав, гунэм.
Бэек-ку бэекэс
Садикав, гунэм.
Лурил, лурил!
Доналви-гудолдычаткал!
Аят гунэм:
Де, Дулин-ку
Сивир ситкиван
де дюрикан

Тот медведь сел. Севши, начал говорить:
— Лурил, лурил!
Лурил, лурил!
В меня-то
не стреляй!
На моей шее
трехсаженная
железная цепь,
говорю, есть.
Ну, схватись за нее!
Вот тогда я
смогу узнать, каков ты.
Силу человеческую твою
узнаю, говорю.
Лурил, лурил!
Внимательно
слушай!
Говорю с добром:
Средней земли
поверхность
мы с тобой вдвоем
пройти должны!

Роль медведя-опекуна, сопровождающего героя в путешестви­ях, очень архаична. Тема о медведе как о культурном герое и предке отражена в мифах, опубликованных уже в первом сборнике [263]. Так, по текстам первого эвенкийского сборника самопожертвование мед­ведя дало эвенкам орудия труда, а также и краски для использо­вания их в обрядах и быту — красную и черную охру:

Эчин тилдэн амикан, олошишнан хагдикикилди, умнэкэкилди, нюкилди, хэнэкилди, бокакилди, сикикилди, чукуркилди, эгэникилди, мирэкилди, мококилди, дэгикилди, амгакилди, ококтокилди, есакилди, хоёкилди, хорокилди, букикилди.
Амакан эккэчилдэн: «Хагдикикарвэ октин буруслэдекиткан, ннжикарвэ октин агэлэдекиткар, шэгденэ огин кэдэрэдекиткэн, олду огин дирэлэдекиткэн, давукар октин кавирадякиткар, шэкшэкэн огин дэвэлэдикиткэн, амукарви октин ендэги-
лэдекит». Тикин ирэду дэвэксэ, янгдэги биси, тадук буру сил, агэшур, кавирал.

Не понял медведь, побрел по пятки, по мыщелки, по голень, по коле­но, по бедро, по таз, по живот, по пуп, по подмышку, по плечо, по горло, по подбородок, по рот, по нос, по глаза, по лоб, по макушку — до смерти.
Медведь сказал: «Пятки пусть сделаются брусками, голени пусть будут точи­лами, спина пусть будет мялкой, череп пусть будет камнем для получения красок; кровь пусть будет красной краской, кал пусть будет черной краской».
Теперь в горах есть красная, черная краски, потом бруски, точила, камни для растирания красок.

Таким образом, сказания, когда одинокого героя уводит из дома медведь, сложились раньше. Позднее роль медведя-предка
как опекуна перешла на девиц, будущих невест и жен одиноких богатырей: они сами приходят к богатырям, увлекают на игрища
либо, прося защитить их, уводят с собой.
Роль медведя во всех этих сказаниях выражена в опекунстве, ему свойственны черты старшего предка, ответственного за судьбу
героя. Благодаря тому, что медведь опекает героя, герой находит себе невесту, создает семью, например, в сказании о богатыре
«Олдондиви эхи тыктэ Олдоникан-мата 'На бок ни разу не упав­ший богатырь Бочок’» .
Мифологические представления о человеке еще ярче просту­пают в героических сказаниях эвенков, если обратить внимание на
обязательно присущие героям странности, не объяснимые с прак­тической жизненной точки зрения, к примеру, странности их
питания. Часто одинокие герои имеют привычку питаться по-особому, например, половинками ягод, орехов, как Нюнгурмок:
Нонон иргихэн — диктэ калтакан, тадук гевукта — някта калтакан иргихэчи бичэ.
Начальная (главная) ее пища — ягод половинки, затем вторая — ореха половинки пищей ее были.
Одинокий богатырь по имени «На бок ни разу не упавший богатырь Бочок» ест только ягоды и пьет только дождевую воду,
подставляя свой раскрытый рот дождю .
Странность питания связана с представлениями о человеке, отмеченными нами в нимнгаканах первотворения, — человек уже
по своему созданию творцом двояк по природе, он — дух, имею­щий телесную оболочку. Логика нимнгаканов первотворения реа­
лизуется и в нимнгаканах периода становления человеческого рода, поэтому так странно на первый взгляд питаются первые одинокие
герои: духовному началу человека, как половине его, не нужна обыкновенная пища, поэтому и остаются после трапезы одиноко­
го героя половинки от съеденной пищи.
Странность питания одинокого героя можно понимать и как «неполноту и неполноценность» одинокого человека.