КРАСНАЯ ЛИСА И СЫГЫРГАН-СЕНОСТАВЕЦ

КРАСНАЯ ЛИСА И СЫГЫРГАН-СЕНОСТАВЕЦ.

Алтайское предание

Иа каменной россыпи у светлого ручья, в щели меж двух
валунов, жил маленький сыгыргаи-сеноставец. Вместе со своими соседями-сыгырганами он резал зубами траву, сушил её на камнях и ставил в стога.
А повыше стойбища сеноставцев жила горная красная лиса. Вот однажды в пасмурный день вышла она на охоту. Услы­хал сыгырган-малыш осторожные лисьи шаги, почуял запах, головой повертел да как крикнет:
— Сыйт! Сыйт! Лиса идёт!

Сеноставцы юркнули в щели и норы, осталась на каменной россыпи лишь сухая трава.
Понюхала лиса стожок, другой и чуть не заплакала:
— Ещё ни одна лиса сеном не кормилась, неужто я буду первая?
Выдернула клок, пожевала, а проглотить не может, толь­ко язык оцарапала да в горле запершило.
«А всё из-за этого пищухи, из-за этого крикуна,— рассерди­лась лиса.— Погоди-погоди! Съем я тебя и всю семью твою».
Подошла к щели меж двух валунов и заверещала ласково:
— Ияу-у, какой старательный хозяин здесь живёт, как ров­ но он траву нарезал, как хорошо просушил её, как ловко стога сметал! На всей россыпи не найдёшь стогов лучше, даже чело­век мог бы у этого сеноставца поучиться. Вот было бы счастье на такого умницу хотя бы одним глазком взглянуть!
Слыша эти похвалы, сыгырган в своей норе спокойно лежать не может, он с боку на бок ворочается, вздыхает даже.
А лиса ещё умильней тявкает:
— Неужто я никогда этого расторопного молодца не увижу?
Ах, как приятно было бы с ним побеседовать...
Не вытерпел сыгырган, высунул мордочку из норки.
— И-и-и,— улыбнулась лиса,— как он с лица-то хорош!
Взглянуть бы и на спинку. Говорят, со спины он ещё краше.
Сыгырган спрятал голову, выставил спинку.
Тут лиса и схватила его! Сыгырган даже крикнуть не успел.
Бежит лиса к себе в горы, своих деток сеноставцем угостить спешит. Крепко сеноставец зубами лисьими прижат.

Плачет, бедняга, приговаривает:
— Ох, несчастный мой отец, бедная мать...
Услыхала сорока этот громкий плач, распахнула она свою чёрную шубу с белой оторочкой, полетела следом за лисой и застрекотала:
— Сам^сам ты, сыгырган, лисе в зубы полез. О чём-чём-чём же ты теперь плачешь?
— Как мне не плакать, слёз не лить? Отец и мать меня всегда просили, уговаривали: «Не оставляй нас, сынок. Куда бы
ты ни вздумал поехать, бери и нас». И вот видишь, сорока, случилось так, что сам я в горы еду, а родителей дома оставил.
Никогда мне этого отец с матерью не простят. Всю жизнь они на меня будут в обиде.
Остановилась лиса и, не выпуская сеноставца, пробормо­тала:
— Я могу и штариков твоих вжять. Где они?
— Тут близёхонько, вон в тех камушках.
— Пожови их шкорей! — сказала лиса и разжала зубы.
— Сыйт! Сыйт! — крикнул сеноставец и юркнул в щельмежду камней.
Спохватилась лиса, успела поймать сыгыргана за хвост. Цеп­ко держит, не отпускает.
Однако и сеноставец крепко засел в щели, не вылезает. Тянула его лиса за хвост, тянула, никак не вытянет. Рвану­ла изо всех сил, да вдруг как перекувырнётся! Затылком о кам­ни стукнулась, еле-еле на ноги встала — в зубах у неё только сыгырганов хвостик.
С того дня у лисы морда вытянулась, а сеноставец остался без хвоста.

Кто такой сыгырган? Наверное, какой-то грызун?