Охотничьи ритуалы бурят в шаманских рукописях
Форум сибирского и мирового шаманизма :: Мировой шаманизм :: Древнее мировоззрение :: Буряты и монголы
Страница 1 из 1
Охотничьи ритуалы бурят в шаманских рукописях
автор Bear Ср Июл 17, 2024 11:40 pm
Охотничьи ритуалы бурят в шаманских рукописях
Охотничьи промысловые традиции бурят относятся к ранним формам религиозных верований и несут в себе первоначальное мифологическое и сакраментальное значение. Ритуальные действия передавались из поколения в поколение в устной
форме и сопровождались определенными жестами, знаками, специальными обрядовыми действиями. В связи с принятием буддизма как официальной религии, появилась новая форма фиксации шаманских ритуалов - были составлены канониче-
ские тексты, прописывающие обрядовую деятельность, которая охватывала практически все стороны быта, хозяйства и духовной культуры. Это молитвы-обращения для проведения обрядов, таких как охотничьи, жертвоприношение огню, тексты, связанные с почитанием гор и обо и многое другое. В историографической литературе они получили условное название «шаманские рукописи», хотя могут включать в себя и архаические дошамани-стические мотивы.
Сам факт создания этих рукописей имеет важное значение, так как шаманство никогда не имело письменных документов, и их появление свидетельствует о его приспособлении, о процессе взаимной адаптации. С одной стороны, они специально заказывались представителями ламаистских верхов, которые пошли на узаконение существа шаманской практики и нуждались в ее письменном изложении, с другой стороны, эти рукописи сослужили службу самому шаманизму, зафиксировав в письменной форме его многовековые ритуалы. Подобные тексты являются добуддийскими по происхождению, но их запись была произведена лишь в XVII—XVI11 вв., а иногда и в XIX веке (Там же. С. 15).
Ритуальные практики охотничьего промысла в шаманских рукописях монголов были изданы на монгольском языке Б. Ринченом, Ц. Дамдинсуре-ном, С. Бадамхатаном, а также переведены и прокомментированы на английском и немецком языках Ч. Бауденом, В. Хайсигом, А. Мостером и М. Татар. В аннотированном каталоге Н.Н. Поппе «Описание монгольских «шаманских» рукописей» приведены уникальные образцы текстов, связанные с ритуальными традициями монгольских народов (Поппе, 1932). Несмотря на общеизвестность монгольских текстов, интерес представляют локальные особенности общемонгольской обрядности. Так, в фондах Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН в коллекции П.Б. Бал-данжапова хранятся два текста, которые посвящены охотничьему промыслу бурят. Подобные рукописные канонические тексты были собраны во время одной из научных экспедиций института. Стоит отметить, что в большинстве случаев, канонические тексты схожи друг с другом, так как они вырезались на деревянном клише и отпечатывались в виде ксилографов. Наличие ксилографических клише обеспечивало широкое тиражирование и внедрение в массы (Жуковская, 1976. С. 137). Особенностью же рукописных текстов является вариативность, они несут в себе этническую интерпретацию, что и делает их уникальными.
Автором был выявлен корпус обрядовых текстов, связанных с промысловыми обрядами бурят. На основе перевода и комментариев бурятского текста и его сравнения с монгольским материалом предыдущих исследований были установлены характеристики избирательности для ассимилирования шаманских традиций. Для выявления особенностей промысловых ритуалов и их специфики были поставлены задачи: установить наиболее популярные тексты, выявить особенности мировоззрения и восприятия новых канонизированных культов. Решение данных задач поможет раскрыть ключевые социальные обычаи и определить механизмы их внедрения в традиционное общество.
Основная часть
По представлениям бурят, охотничий промысел является сферой, в которой успех зависит не от антропогенного фактора, а всецело - от желания хозяев природных объектов (Жамбалова, 2000. С. 124). Поэтому охотничьи ритуалы несут в себе концепцию обменного дарения и сопровождаются умилостивительными действиями, призываниями и обильными угощениями. У бурят был выработан целый комплекс обрядов, связанных с охотничьим промыслом, где основное место занимает ритуальная деятельность, которая совершается в преддверии охоты. Обрядовый комплекс образуют: подготовка оружия к охоте, гадание, обращения-молитвы к хозяину тайги и покровителям охоты с просьбой даровать богатую добычу (Эрдэнэболд, 2012. С. 104). Учитывая широкую популярность охотничье-промысловых обрядов, буддийскими ламами были составлены обрядовые тексты. Их можно разделить на три вида: восхваление божества охоты Манахана - Манахан тэнгрийн сан, обряды почитания тороков ганзагын сан, ритуальное очищение ружья бууны сан, а также ангийн сан - обряды, посвященные животным тайги и леса.
Буддийские тексты категории сан - это обряд-ники, именуемые bsangs cho ga, т. е. сан-чога, которые читаются во время обрядов подношения самым разным божествам, духам, покровителям с просьбой снизойти к обращающимся и после принятия подношения оказать покровительство и благосклонность (Ванчикова, 2017. С. 147). Считается, что молитву сан-чога сочинил Падмасамбхава, который, согласно легенде, покорил тибетских богов и демонов, объединил их обетом служения буддийской вере и одновременно оказал им уважение, вознаградив их обрядовым поклонением и жертвоприношением (Герасимова, 1980. С. 56). Практически все многочисленные буддийские молитвенные книги, в которых записаны тексты гимнов, молитв и обращений божествам шаманского пантеона и духам предков, возлияний и жертвоприношений, вначале имеют молитвенные обращения к Будде и бодхисатвам, учителю и проповеднику буддизма Падмасамбхаве (Ринчен, 1975. С. 189). Таким образом, в молитвах сан-чога сосредоточены обращения и правила проведения ритуалов в честь ассимилированных шаманских покровителей.
Гении - покровители охоты
Большинство охотничьих текстов сан-чога посвящены божеству, именуемому Манахан. Мана-хан; Манухан; Манага; Манахай; Хан Баян ^^ниха^ Цаган Манхан-тенгри считается богом лесов и звериной ловли у монгольских народов. К нему обращаются охотники с просьбами об удачной охоте (Банзаров, 1997. С. 41).
В фондах ЦВРК хранится рукопись, именуемая «Сан Манухан тэнгри, ведающему всеми животными» [Ang-yin jQil-I uriku qamuy-un aqa Мanuqan ten-gri-un sang, № БМ 408]. К сожалению, невозможно определить ни автора, ни указания на время или место написания. Текст представляет собой локальный вариант обрядников, посвященных ритуальным действиям в преддверии охоты. Он размещен на четырех листах, написанных черной тушью. Рукопись начинается с универсальной буддийской молитвы:
Ом ма хум важра амирта кундали ха а хум.
Хум пад ум сум башита (БМ 408).
Известно, что в начальный период буряты пользовались образцами ксилографов своих южных соседей - Китая и Южной Монголии (Сырты-пова, Гармаева, Базаров, 2006. С. 51). Одним из известных лам, которые занимались составлением канонических текстов, являлся Чахар-гебши лама Лубсанцультим (1740-1810 гг.). В тексте южных монголов встречаем:
Ом важра амирта кундали ха ха хум.
Ом субхава суддха хам.
Была пустота. Из пустоты посредством молитв появились небо и земля.
Ом а хум, произнеси три раза.
Ом сарва бад
Бур бур сур сур авардья авардья
Хуу базар барана хам (Tatar, 1976. С. 353).
Если в классических текстах Чахар-гебши вводная часть посвящена перечислению Будд и бодхисаттв, восхваляются идамы, такие как Яман-така и Ваджрапани, Манджушри, являющегося в образе предводителя 9 хранителей сульдэ тэнгри (Там же.), в бурятских текстах длинные эпитеты с описанием их облика, совершенных подвигов и благодеяний опущены. Многозначительные вводные перипетии пропускались, и текст стремился выразить в основном особенности действия, самого процесса подношения и воскурений. Этот момент позволяет предположить, что в бытовой обрядности длинные канонические введения и обращения из текстов исчезали, уступая непосредственно место практическим действиям.
Бог охоты Манахан представлен в обрядниках в виде могучего человека огромного роста, с туловищем из плавленого серебра или золота. Также встречается эпитет «хас эрдэни биетэй Манахан», т. е. «с туловищем из драгоценного нефрита» (Дамдинсурен, 1959. С. 122). В целом, в семантической характеристике его образа прослеживается символика драгоценного и священного объекта, подчеркивая тем самым описание «богатого», «щедрого», «благодетеля», «святого», «высокочтимого» владыки, дарующего благодать и удачу:
Хан Манахан, который владеет десятками тысяч животных.
Хан Манахан, сотворенный с туловищем из золота и серебра.
Хан Манахан, чья сила в животных (Heissig, 1980. С. 56).
Очевидно, образ этого божества берет истоки от образа богатого владыки животного и растительного мира, дарующего добычу и охотничью удачу, и находит близкие аналогии с мифологическим хозяином тайги, покровителем охоты бурят, которого называли Хангай или Баян Хангай, что означает дословно «богатые просторы». По легенде, в его владениях находится весь животный и растительный мир, а все дикие животные считаются его скотом. Нужно соблюдать условия почтительного поведения в тайге, уважительно к нему относиться, задабривать, угощать его, и он в ответ дарует богатую добычу.
В связи с этим интересно отметить, что в самом образе Баян Хангая можно выделить разные напластования верований, среди которых наиболее архаичными являются его ассоциации со всеобъемлющей тайгой, диким девственным лесом. Поэтому его иногда называли синонимами Баян дайда - Алтан дэлхэй, что означает «богатая земля, обширность» (Галданова, 1981. С. 50). Он представляется как хранитель тайги, дух гор, воды скал, рек, ущелий и долин также как у алтайцев и ойрат-монголов хозяином тайги выступает Алтай - «изобилующий зверями богатый Алтай, дающий пищу богатый Алтай» (Потапов, 1929. С. 132). Образ как хозяина всей тайги имел более раннее происхождение, и возник в результате мифологического представления о силах природы. В ходе дальнейшего развития анимистических представлений, Хангай обрел антропоморфный облик: он изображается очень богатым, добрым, помогающим в охоте человеком (Жамбалова, 2000. С. 124). По бурятской легенде хозяин тайги изображался примерным семьянином, имеющим трех дочерей, которые были выданы замуж за больших богов (Дам-бинов, Оп. 2. Д. 97. Л. 29). Буряты верили, что Хангай любит слушать волшебные сказки и улигеры, поэтому охотники старались брать с собой сказителя.
Схожие представления о хозяине - повелителе тайги можно встретить у южных тюрков: по представлениям хакасов и тувинцев дикие звери принадлежали горным хозяевам таг ээзи. Они считались их скотом. Горные хозяева любили слушать рассказы сказочников об удачной охоте, горловое пение и звучание музыкальных инструментов, и за удачное их исполнение даровали «скот» из своих стад в виде оленей, лосей и других промысловых животных (Бутанаев, Монгуш, 2005. С. 10-11). У якутов покровителем охотников считается Баай Барыллах Баай Байаная (досл. всем богатого богача Байаная). Он представлялся как веселый шумливый старик, обросший седыми волосами, похожий на якута или на тунгуса, в шапке с ушками филина. Байанай считался хозяином всех зверей и птиц, и охотничья удача, по верованиям якутов, зависела от его благосклонности (Алексеев, 2008. С. 59). Подобные верования, связанные с образом великого владыки, ведающего животным и растительным миром, дарующим благодать и удачу на охоте, являются характерными для тюрко-монгольских воззрений и связаны с архаичными элементами. Это прослеживается в обрядах почитания окружающего мира, в мифологизации явлений природы, животных, что явилось источником возникновения идеи духов - хозяев тайги в целом.
Еще одной функционально-семантической характеристикой Манахана является способность даровать удачливость и придавать сил охотникам. В преданиях бурят подобными возможностями обладали покровители охоты как промысла, называемые эжинами (досл. хозяева). Эжины охоты считались душами умерших охотников, которые прославились своими славными делами, и им часто посвящали онгоны. Нередко они выбирались из числа эвенков, вероятно, потому, что таежные эвенки славились в качестве выдающихся охотников. В силу разнообразия локальных условий проживания бурят покровители охоты были разными, однако все они требовали к себе почитания, умилостивления и подношения даров. Наиболее популярным из них был Анда бара - буквально «побратим Бара». Он считается у бурят легендарным шаманом и охотником, покровителем охоты. Обычно его призывают, когда бьют промысловых животных. Согласно поверью, если не вспомнить о нем, он сделает так, что охотник заблудится в лесу или с ним случится иное несчастье. Поэтому Анда-бару посвящают онгон (Михайлов, 1987. С. 16). У качугских бурят специальным покровителем охоты считался Орголи Сагаан ноен. Для его призывания говорили: «Глаза сделайте зоркими, пути быстрыми. Сохатых пригвоздите к кустарнику, сохатых привяжите к дереву. Соболя посадите на дерево, лисицу привяжите на осину, выдру привяжите за кусты, направляйте зверей на мушку, чтобы стрела не снизилась, попала в живот, попала в селезенку. Пошлите удачу!» (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 5-6). Представления о подобных покровителях охоты как промысла, носили индивидуальный характер, вероятно, эжины охоты считались своеобразными ангелами-хранителями для охотников, они оказывали им сопутствие в охоте, придавали сноровку, притягивали фортуну. Следует подчеркнуть, что эжины, в отличие от хозяина тайги Хангая, не являлись владетелями диких зверей.
Как отмечает В. Хайсиг, Манахан тэнгри изначально являлся локальным духом охоты, таким как онгон Баянмани у ордосцев, или онгон Анда-бара у бурят, которым проводили обряд далалга (Heissig, 1980. С. 57). На наш взгляд, канонизированное божество Манахан проявляет полисемантический образ, который воплотил в себе основные функции повелителя тайги, владыки животных и зверей, а также характеристики эжинов охоты, которые даруют охотничий фарт и успех. Поэтому резонно предположить, что вобрав в себя все основные функции, присущие архаичным шаманским божествам, Манахан получил титул повелителя хана и небожителя тэнгри, тем самым представляясь в буддийских обрядниках в образе бога и творца.
Дуальность образа Манахана
Известно, что теоним является источником сакральной информации о божестве, его семантической и функциональной характеристики (Дугаров, 2011. С. 60). Наименование божества Манхан-тенгри отождествляется с белым цветом и называется эпитетом «Цаган», что указывает на его связь с горой и горным духом. Название священной горы Манхан Цаган упоминается в зачине некоторых версий калмыцкого эпоса о Джангаре (духу этой горы поклонялись герои перед выступлением в поход) (Мифы и религии мира, 2004). На наш взгляд, семантика теонима Манахан происходит от глагола «манах», что означает «стеречь, охранять,
пасти скот» (Монгол-орос толь, 1957. С. 235). Подобное предположение основывается на функциональной особенности образа данного божества, который предстает повелителем и хранителем тайги, от благосклонности которого зависит промысловая удача.
Интерес представляет момент, когда согласно некоторым буддийским обрядникам, Манахан называют Манахан эхэ - мать Манахан, т. е. божество охоты олицетворяется в женском образе. В тексте, обращенном к Манахан, говорится: «Царственный тэнгри - хозяин всего сущего - согласился выделить (добычу), мать Хатун - хозяйка Земли-Воды -согласилась выделить (добычу), мать Манахан -хозяйка диких животных - согласилась выделить (добычу) - желания твои (охотника, от имени которого проводится моление)» (Галданова, 1981. С. 52). Божество тайги предстает в образе женщины-матери — «мать Манахан - хозяйка диких животных» (Николаева, 2010. С. 249).
По древним бурятским верованиям образ божеств в женской ипостаси позиционировался с плодовитостью и размножением. Обряды женского культа отражались в культе почитания Земли, выступающей в качестве порождающего начала. Близкими по содержанию к этому культу являлись представления о духах леса, тайги и воды. У многих народов древний образ духа - хозяина тайги представлялся изначально в виде молодой красивой женщины. Например, у якутов дух - хозяин тайги представлялся женщиной, в распоряжении которой были все звери. Представления якутов совпадают с алтайскими верованиями о дочери хозяина тайги в облике рыжеволосой женщины (Потапов, 1929. С.129). У бурят существовало поверье, согласно которому, если охотники во сне будут пить вино, ухаживать за красивой женщиной - будет удача на охоте (Баторов, 1925. С. 10). Существовали поверья, что половая сила охотника необходима ему, чтобы иметь сношение с хозяином тайги в образе женщины, что очень способствует удаче на промысле (Потапов, 1929. С. 139).
В мифологии бурят существуют женские» божества тайги, именуемые «муу шубун» (плохие птицы) (Галданова, 1987. С. 39), которые обитают в тайге или в лесу, обладают даром оборотничества
и повышенной сексуальностью. По легенде, муу шубуун принимают вид прекрасной женщины и обольщают одиноких путников или охотников, заночевавших в лесу (Хангалов, 2004б. С. 5-26). Считалось, что в случае своего поражения, они могут приносить обогащение, что сближает их с духами тайги, непременным признаком которых является наделение богатством (Галданова, 1981. С. 52). Представление о том, что духи тайги изображались в женском образе, сохранилось в обряде призывания Барылаах, который проводился в случае длительной неудачи в охоте у якутов. Для его проведения шаман облачался в женскую одежду и надевал женскую шапочку (Алексеев, 2008. С. 63). В обряде принимали участие трое юношей, которые тоже должны были надеть женские шапки. Шаман вселял в себя дух хозяина тайги и от его имени обещал богатую добычу (Алексеев, 2008. С. 64). Обобщение этих сведений показывает, что в охотничьем культе бурят прослеживаются пережитки архаического представления о женских божествах, а также, что охота и плодородие представляют собой взаимосвязанные элементы симпатической магии. Подобного рода представления являются характерной чертой мировоззрения древних охотников.
Связь охоты и плодородия также можно проследить на основе охотничьих онгонов бурят, которые наделялись не только охотничьей удачей, но и применялись для вымаливания потомства, счастья и богатства (Галданова, 1981. С. 53). Например, Хо-лонгото убгэн - старец с колонком - считался покровителем охоты и чадородия одновременно. Его онгон посвящался Эргил буга ноену Тунхэй Манда-хаеву - шаману, имевшему множество подопечных детей (Дампилова, 2005. С. 115, 166). Онгон хозяина хорька буряты ставили над постелью женатых людей (Зеленин, 1936. С. 281). У хоринских бурят имелся охотничий онгон Хошоонди, который также даровал плодородие (Галданова, 1981. С. 54). Уходя на охоту, онгонам говорили: «Когда выхожу на охоту - выдели мне гурана, когда вхожу в постель -благослови меня сыном» (Галданова, 1981. С. 54). Был популярен онгон шандагата из шкурки зайца, который когда-то в старину посвящался женскому духу (Очирова, 1981. С. 79). Эти примеры свиде-
тельствуют о глубокой архаике сюжетов, связанных с охотничьим промыслом и плодородием, и раскрывают интерпретацию образа божества охоты. Вероятно, культ божества охоты, покровителя всех животных Манахана имеет двойную ипостась -женскую и мужскую, что является отражением ранних форм культа семейно-родовых покровителей по матрилинейному и патрилинейному родству и уходит корнями в эпоху материнско-родового строя. Ламаизированные обряды культа Манахан представляли его в образе божества мужского пола, дарующего удачу, фарт и богатую добычу, однако на процесс возникновения его культа значительное влияние было оказано более ранним культом женского божества.
От канонов - к мифам
Как видно из вышесказанного, шаманские рукописи стали основными догматами и широко распространялись среди местного населения. С помощью популярных ритуалов, более близких к народу, нежели философские размышления, и составления к нему текстов-инструкций, обеспечивалось более быстрое, глубокое и результативное внедрение буддизма в массы (Батомункуева, 2012. С. 14). Учитывая, что охотничьи традиции являлись одними из самых значимых в традиционном обществе бурят, культ Манахана тэнгри получил повсеместную популярность. Закономерность бытовых ритуальных традиций демонстрирует изменчивость и вариативность самих обрядовых форм -они получают этническую интерпретацию, вживаются в легенды и мифы народа. Поэтому богатый этнографический материал бурят демонстрирует интеграцию, взаимное проникновение и напластование ритуальных воззрений не только архаических представлений, вошедших в синкретическую систему буддизма, но и от канонов к мифам.
По сведениям С.П. Балдаева, тункинские буряты хозяина тайги стали называть Мануха. В сказаниях и легендах он представлялся удалым охотником, большим пьяницей и любителем сказок и песен. За хорошее их исполнение он дарит охотникам соболей и выдру (Балдаев, Оп. 1. Д. 500). У баргу-зинских бурят это божество получило интересную легенду о происхождении: его называют Манаахан и считают, что он был замечательным охотником,
охотился на мясного и пушного зверя, добычу добывал в Маньчжурии и Монголии. По легенде, он имел трех жен - бурятку, монголку и эвенку. Буряты возвели его после смерти в ранг покровителя охоты, и каждый охотник перед началом промысла приносил ему жертвоприношение, чтобы охота была удачной (Балдаев, Оп. 1. Д. 401).
В подобном случае можно выявить фактор вариации буддийского обряда в этнической среде. Как отмечают теоретики, варьирование представляет собой необходимое условие существования обрядовой традиции, и только благодаря постоянным отклонениям и приспосабливанию того или иного обрядового установления к конкретным обстоятельствам совершения обряда и, возможно, его функционирования как действующего и живого фактора культуры (Новик, 1984. С. 11). Следует подчеркнуть, что в религиозных представлениях бурят образ Манахана не имеет функциональных противоречий, а наоборот демонстрирует мифологическое объединение образов духов - хозяев тайги в культ единого божества охоты.
Ритуальное подношение и воскурение фимиама
Проведение обряда сан, т. е. воскурения фимиама, согласно буддийской традиции сопровождается применением благовоний, изготовленных из набора нескольких ароматических растений и смол в разных комплектациях, например, разных видов можжевельника, сандала, багульника, чабреца, белой полыни, листьев багульника, листьев дерева бодхи и т. д. Считалось, что воскурение обладает умилостивительной функцией, поэтому используется в качестве очистительного ритуала, а его дым, исходящий от сжигания благовоний, очищает от всяческих загрязнений и скверны (Ванчи-кова, 2017. С. 147).
Способ окуривания сам по себе является архаичным, его применяли и для почитания шаманских онгонов. Известно, что существовало несколько видов угощений онгонов: наиболее архаичный -кормление, более новый способ кормления - паром, дымом и чадом сжигаемой на огне пищи. Следующим видом было окуривание пряностями, курительными свечами, корой пихты, можжевельником, дымом табака (Зеленин, 1929. С. 35-37).
У бурят окуривание дымом можжевельника арса, пихтовой коры жодоо, которые считались обладающими охранительными свойствами, проводилось не только для очищения промыслового оружия, но и применялось во многих ритуалах. Для угощения и задабривания духов леса и тайги существовало кормление дымом сжигаемой на огне пищи - hан табиха и хуншуулгэ. Обычно оно проводилось охотниками по прибытию в тайгу: в первый же вечер, охотники ставили hан, в который клали горячие угли, и проводили обряд хуншуулгэ. Хуншуулгэ происходит от слова хоншуу «запах», т. е. угощение духов тайги запахами пищи, сжигаемой на огне: немного каши бросают в огонь, затем на hан выливают масло и чай и проговаривают молитву. Затем угощают духов тайги дымом табака и читают молитвы с просьбой об удачной охоте (Хан-галов, 2004а. С. 20).
Непосредственно перед охотой требовалось принести жертвоприношение молочными, мясными продуктами. Также следовало поблагодарить духов тайги после первой удачной охоты и провести жертвоприношение убитым зверем. Для этого, охотники отрезали куски мяса каждого вида и бросали вверх три раза, потом набивали трубку табаком, поднимая ее вверх и произнося заклинание-призывание лесному духу Ойн Эжину: «Пошлите зверей упитанных, медведей толстых, белок голубых, выдр широких, соболей черных!.. Глаза сделайте зоркими, выпущенные нами стрелы острыми! Доброжелателей направляйте к нам, злоумышленников гоните прочь!» (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 3).
Шаманские рукописи следовали традиции угощения и задабривания духов. Ритуал воскурения и почитания Манахан хана включал в себя несколько этапов: обращение и восхваление к Мана-хану, просьбу даровать богатую добычу, просьбу оградить от невзгод и препятствий, жертвенное угощение.
Во время воскурения фимиама подношения проводятся белой пищей и сопровождаются завязыванием ленточек залама:
Держа разнообразные ленточки залама Даруй удачу и благодать. Обращаюсь к тебе, мой Манухан!
Даруй великую удачу, Мой Манухан! Держа разноцветные ленточки залама Прошу длиннохвостых зверей, направь мне, даруй удачу! ( БМ 408).
К Манахану обращаются с просьбами: Пошли животное, с головой в огромный котел, Пошли зверя с рогами, не помещающимися в дверь,
Животное, с туловищем неподъемным! (Tatar, 1976. С. 354).
В широко распространенных монгольских текстах при обращениях к Манахану перечислялось: «Всемогущий Манахан, пошли мне лосей, оленей, хуланов, горных баранов, лис, волков, рысей, дикую свинью, тарбаганов, зайцев, набей мои тороки богатой добычей! (Tatar, 1976. С. 355). Или: «Даруй антилоп-дзеренов, горных барсов, белок, даруй оленей, пошли удачу охотничью! Хурай, хурай, ху-рай»! (Уртнаст, 2013. С. 136-137). Подобные обращения с просьбой даровать животных и зверей произносили и в честь Хангая: «Богатый Хангай, угощаю маслянистым саламатом. Вкусите. Соизвольте осчастливить. Чтобы выехал с тороками, а приехал с добычей. Даруйте девять лучших из девяти видов зверей, даруйте угольно-черных соболей, прекрасных голубых белок, чтобы и близкие, и дальние удивились. Чтобы луки седла от тяжести прогибались. Будьте покровителем, отстраняя коварных, отгоняя злых людей. Соизвольте сделать так, чтобы восемь тороков моих будут смазаны жиром, а тонкие стрелы мои будут забрызганы кровью!» (Галданова, 1981. С. 48).
Как видно из этих сообщений, обряды обращения и просьбы о даровании охотничьей удачи совершались по общему плану, и их структура состояла из обращения к божествам, описания принесенных в жертву угощений, просьбой доброго отношения к людям, просьбой даровать от своего богатства и заклинанием оберегать и защищать от опасностей и невзгод. Поэтому Манахан хан выступал не только божеством, дарующим охотничью удачу, но и универсальным хранителем и защитником. В завершение обращений у него просили огородить от напастей и уберечь от помыслов врагов, подавлять врагов, просили защищать домашний
скот и семью от опасностей разных видов, способствовать счастью, благополучию и богатству.
Каноническая традиция предписывала проводить обряд каждый месяц 27 числа в час собаки (Tatar, 1976. С. 356). Тексты молитв категории сан-чога могли читать как миряне-верующие, так и монахи (Ванчикова, 2017. С. 147). Что касается умилостивительных обрядов с испрашиванием удачи на охоте у Хангая, то они совершались бурятами непосредственно перед промыслом, находясь еще дома, в пути, во время охоты и после нее. Они проводились рядовыми членами коллектива во главе со специальным лицом - старейшиной рода или особо искусным, красноречивым исполнителем ритуальных формул.
Ганзага сан и Бууны сан - освещение тороков и ружья
Для обеспечения добычи требовалось совершать обряд очищения охотничьих орудий. Поэтому в комплекс предварительных охотничьих ритуалов бурят входил канонизированный ритуал очищения и восхваления тороков ганзага тахил или ганза-гын сан и очищение ружья бууны сан.
Тороки - это ремешки у седла для привязывания вьюка. Торока называются священными, потому что они воплощают в себе «охотничье счастье», их уважительно называли ганзагын онгон. Тороки ганзага олицетворяли богатую добычу, и поэтому считалось, чтобы не потерять охотничий фарт, необходимо было проводить их ежегодное очищение (Эрдэнэболд, 2012. С. 115). У бурят существовала поговорка: «Как не отпраздновать тороки отцовского седла, если убьешь изюбра с десятью ветвистыми рогами» (Хамаганов, 1959. С. 139). Для проведения подобного обряда к четырем торокам привязывают четыре лампады и четыре свечи. В торока кладут мозговую кость с сухожилиями и зажигают курение. Произносится благопожелание, чтобы удалить от тороков все зло и поселить добро (Поппе, 1932. С. 196). Соблюдение ритуалов текстов сан-чога было необходимо для сохранения охотничьей удачи и поэтому требовало определенной цикличности. Обрядники прописывают, что этот ритуал необходимо читать ежемесячно, в разные дни, в зависимости от лунного календаря (Tatar, 1976. С. 363). Согласно другим вариантам,
они исполнялись ежемесячно 27 каждого месяца в час свиньи, когда спускается звезда гэрэлтэ одон (Поппе, 1932. С. 196).
В старину у бурят существовал особый ритуал гадания, связанный со священными тороками: во время обряда жертвоприношения хозяину тайги охотники устанавливали жертвенник ширээ, на котором раскладывали костяк барана и сжигали его. К нижним углам жертвенника подвешивали четыре куска мяса, символизировавшие четыре торока. Затем смотрели, в каком направлении будет падать голова барана. Если при падении морда ее была направлена к хозяину - владельцу барана, все бросались к четырем кускам мяса - торокам. Их съедали, забирая друг у друга, полагая, что Хан-гай послал охотничье счастье - хангай ганзага зая-аба. В случае падения головы барана в ином направлении, это считалось дурным предзнаменованием, что Хангай не даст ничего, и добыча не попадет в тороки. Выражение хангай ганзага заяаба Галданова переводит как «Хангай соизволили дать охотничью удачу, фарт» (Галданова, 1981. С. 49, 54). Мотив отбирания друг у друга добычи имел смысл привлечения богатой добычи: например, у якутов во время очищения рыболовного невода участники обряда угощались яствами, делая вид, что отнимают друг у друга пищу, так как такое поведение якобы нравилось духу - хозяину воды (Алексеев, 2008. С. 70). Считалось, что таким образом люди будут бросаться на богатый улов.
Еще одним из значимых предметов, которые следовало очищать и проводить ритуальные обряды, являлось ружье охотника. Испокон веков у бурят выработалось особое трепетное и уважительное отношение к ружью. Каждый охотник очень бережно относился к своему оружию, охотничьему снаряжению, им отводилось специальное место для хранения на правой (мужской) стороне юрты, у изголовья кровати хозяина. Чтобы уберечь оружие от сглаза, не желательно было показывать его гостям. В отношении охотничьих орудий требовалось соблюдать ритуальную чистоту, считалось, что женщины способны осквернить оружие, поэтому им строго запрещалось прикасаться и переступать через него (Очиров, Батуева, 2012. С. 45).
Буряты верили, что огонь изгоняет злых духов, поэтому перед охотой оружие подвергалось очищению огнем. Огонь, согласно религиозным воззрениям бурят, обладал сверхъестественным свойством отгонять злых духов. Аналогичные представления о магическом использовании огня имелись у якутов и алтайцев. Общность представлений о магических свойствах огня свидетельствует о том, что предки этих народов имели в прошлом тесные контакты. Очищение ружья также проводилось окуриванием дымом благовоний. У бурят в старину было принято окуривать пихтовой корой ружье, натруску, котомку, а потом себя самого (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 6-7, 23). Ружье заговаривали магическим образом, чтобы оно метко стреляло. Интересный обычай встречался у хакасов: охотники носили голову птицы сорокопут хуралдай вместе с охотничьим набором - натруской и пороховницей, или привязывали к ружью. Перед тем как выйти на промысел, клюв хуралдая три раза вставляли в ствол ружья и произносили заклинание о том, чтобы ружье метко стреляло и не промахивалось. Хакасы верили, что эта птица никогда не промахивается при нападении на жертву (Бутанаев, Монгуш, 2005. С. 101).
В буддийских текстах категории сан-чога говорится, что ружье появилось благодаря волшебной силе идама Ямантаки, который является победителем всех врагов. Для проведения очищения ружья необходимо почитать следующие божества: всесильного Ваджрапани, Манжушри, 9 сульдэ тэнгри, божества десяти сторон и восемь лусад (БМ 408).
В рукописном тексте из фондов ЦВРК прописан обряд почитания ружья посредством воскурения фимиама и угощения белой пищей. Интерес представляет описание хозяина земли, к которому относятся все обращения во время очищения ружья. Он представлен в образе белобородого и беловолосого старца, что находит близкие аналогии с культом покровителя животных и земли Белого Старца Цаган Убгэна:
Ведающий все, мудрый! Обращаюсь к тебе, хозяин земли,
Молюсь, чтобы исполнил задуманное мной.
Исполни мои белые помыслы, исполни все, подобно отцу!
Отведи от грехов и напастей, продли мои годы,
Умножь животных и скот, исполни мои пожелания!
Упаси от нападения ядовитой змеи, отведи от врагов, разбойников,
Отведи от плохих вестей и сплетен, отведи от лжи и лживых,
Исполни мои прошения! Белый хозяин земли!
Посредством твоего почитания вознесется белая благодать
Непременно и беспрепятственно!
Ом мани пад ме хум, да будет благо!
Ом мани пад ме хум, да прибудет счастье!
Манрам (БМ 561).
Таким образом, в текстах, посвященных ритуальному освящению охотничьего снаряжения, отражается процесс сложения синкретического культа шаманизма и буддизма, что обогащает его и делает полисемантичным.
Выводы
В шаманских рукописях отражен весь комплекс родовых знаний, изначально существовавший в устной форме, который смог получить свое письменное оформление в виде прописанных ритуально-обрядовых действий. Религиозно-мифологические представления, включавшие в себя понятия о культе покровителя охоты и воззрения, связанные с почитанием охотничьего снаряжения, сформировались в универсальную буддийскую ритуальную формулу.
В целом, ритуалы сан-чога, посвященные охотничьим обрядам бурят, глубоко вошли в пласт традиционных верований, так как основывались на архаичных представлениях. Так, полисемантический образ божества Манахана воплотил в себе основные функции повелителя тайги, владыки животных и зверей, а также включил в себя характеристики духов тайги, эжинов охоты. Культ божества охоты является отражением ранних форм культа семейно-родовых покровителей по матрилиней-ному и патрилинейному родству. Охотничьи традиции отражали и личностные мотивы, и были связаны своей функцией с плодородием и благополучием рода. По буддийским обрядникам мы узнаем, что люди просили богов умножить численность людей, дать им счастливую жизнь, много вкусной пищи, уберечь от опасностей и невзгод, уберечь от врагов и разбойников.
(c) https://cyberleninka.ru/article/n/ohotnichi-ritualy-buryat-v-shamanskih-rukopisyah
Охотничьи промысловые традиции бурят относятся к ранним формам религиозных верований и несут в себе первоначальное мифологическое и сакраментальное значение. Ритуальные действия передавались из поколения в поколение в устной
форме и сопровождались определенными жестами, знаками, специальными обрядовыми действиями. В связи с принятием буддизма как официальной религии, появилась новая форма фиксации шаманских ритуалов - были составлены канониче-
ские тексты, прописывающие обрядовую деятельность, которая охватывала практически все стороны быта, хозяйства и духовной культуры. Это молитвы-обращения для проведения обрядов, таких как охотничьи, жертвоприношение огню, тексты, связанные с почитанием гор и обо и многое другое. В историографической литературе они получили условное название «шаманские рукописи», хотя могут включать в себя и архаические дошамани-стические мотивы.
Сам факт создания этих рукописей имеет важное значение, так как шаманство никогда не имело письменных документов, и их появление свидетельствует о его приспособлении, о процессе взаимной адаптации. С одной стороны, они специально заказывались представителями ламаистских верхов, которые пошли на узаконение существа шаманской практики и нуждались в ее письменном изложении, с другой стороны, эти рукописи сослужили службу самому шаманизму, зафиксировав в письменной форме его многовековые ритуалы. Подобные тексты являются добуддийскими по происхождению, но их запись была произведена лишь в XVII—XVI11 вв., а иногда и в XIX веке (Там же. С. 15).
Ритуальные практики охотничьего промысла в шаманских рукописях монголов были изданы на монгольском языке Б. Ринченом, Ц. Дамдинсуре-ном, С. Бадамхатаном, а также переведены и прокомментированы на английском и немецком языках Ч. Бауденом, В. Хайсигом, А. Мостером и М. Татар. В аннотированном каталоге Н.Н. Поппе «Описание монгольских «шаманских» рукописей» приведены уникальные образцы текстов, связанные с ритуальными традициями монгольских народов (Поппе, 1932). Несмотря на общеизвестность монгольских текстов, интерес представляют локальные особенности общемонгольской обрядности. Так, в фондах Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН в коллекции П.Б. Бал-данжапова хранятся два текста, которые посвящены охотничьему промыслу бурят. Подобные рукописные канонические тексты были собраны во время одной из научных экспедиций института. Стоит отметить, что в большинстве случаев, канонические тексты схожи друг с другом, так как они вырезались на деревянном клише и отпечатывались в виде ксилографов. Наличие ксилографических клише обеспечивало широкое тиражирование и внедрение в массы (Жуковская, 1976. С. 137). Особенностью же рукописных текстов является вариативность, они несут в себе этническую интерпретацию, что и делает их уникальными.
Автором был выявлен корпус обрядовых текстов, связанных с промысловыми обрядами бурят. На основе перевода и комментариев бурятского текста и его сравнения с монгольским материалом предыдущих исследований были установлены характеристики избирательности для ассимилирования шаманских традиций. Для выявления особенностей промысловых ритуалов и их специфики были поставлены задачи: установить наиболее популярные тексты, выявить особенности мировоззрения и восприятия новых канонизированных культов. Решение данных задач поможет раскрыть ключевые социальные обычаи и определить механизмы их внедрения в традиционное общество.
Основная часть
По представлениям бурят, охотничий промысел является сферой, в которой успех зависит не от антропогенного фактора, а всецело - от желания хозяев природных объектов (Жамбалова, 2000. С. 124). Поэтому охотничьи ритуалы несут в себе концепцию обменного дарения и сопровождаются умилостивительными действиями, призываниями и обильными угощениями. У бурят был выработан целый комплекс обрядов, связанных с охотничьим промыслом, где основное место занимает ритуальная деятельность, которая совершается в преддверии охоты. Обрядовый комплекс образуют: подготовка оружия к охоте, гадание, обращения-молитвы к хозяину тайги и покровителям охоты с просьбой даровать богатую добычу (Эрдэнэболд, 2012. С. 104). Учитывая широкую популярность охотничье-промысловых обрядов, буддийскими ламами были составлены обрядовые тексты. Их можно разделить на три вида: восхваление божества охоты Манахана - Манахан тэнгрийн сан, обряды почитания тороков ганзагын сан, ритуальное очищение ружья бууны сан, а также ангийн сан - обряды, посвященные животным тайги и леса.
Буддийские тексты категории сан - это обряд-ники, именуемые bsangs cho ga, т. е. сан-чога, которые читаются во время обрядов подношения самым разным божествам, духам, покровителям с просьбой снизойти к обращающимся и после принятия подношения оказать покровительство и благосклонность (Ванчикова, 2017. С. 147). Считается, что молитву сан-чога сочинил Падмасамбхава, который, согласно легенде, покорил тибетских богов и демонов, объединил их обетом служения буддийской вере и одновременно оказал им уважение, вознаградив их обрядовым поклонением и жертвоприношением (Герасимова, 1980. С. 56). Практически все многочисленные буддийские молитвенные книги, в которых записаны тексты гимнов, молитв и обращений божествам шаманского пантеона и духам предков, возлияний и жертвоприношений, вначале имеют молитвенные обращения к Будде и бодхисатвам, учителю и проповеднику буддизма Падмасамбхаве (Ринчен, 1975. С. 189). Таким образом, в молитвах сан-чога сосредоточены обращения и правила проведения ритуалов в честь ассимилированных шаманских покровителей.
Гении - покровители охоты
Большинство охотничьих текстов сан-чога посвящены божеству, именуемому Манахан. Мана-хан; Манухан; Манага; Манахай; Хан Баян ^^ниха^ Цаган Манхан-тенгри считается богом лесов и звериной ловли у монгольских народов. К нему обращаются охотники с просьбами об удачной охоте (Банзаров, 1997. С. 41).
В фондах ЦВРК хранится рукопись, именуемая «Сан Манухан тэнгри, ведающему всеми животными» [Ang-yin jQil-I uriku qamuy-un aqa Мanuqan ten-gri-un sang, № БМ 408]. К сожалению, невозможно определить ни автора, ни указания на время или место написания. Текст представляет собой локальный вариант обрядников, посвященных ритуальным действиям в преддверии охоты. Он размещен на четырех листах, написанных черной тушью. Рукопись начинается с универсальной буддийской молитвы:
Ом ма хум важра амирта кундали ха а хум.
Хум пад ум сум башита (БМ 408).
Известно, что в начальный период буряты пользовались образцами ксилографов своих южных соседей - Китая и Южной Монголии (Сырты-пова, Гармаева, Базаров, 2006. С. 51). Одним из известных лам, которые занимались составлением канонических текстов, являлся Чахар-гебши лама Лубсанцультим (1740-1810 гг.). В тексте южных монголов встречаем:
Ом важра амирта кундали ха ха хум.
Ом субхава суддха хам.
Была пустота. Из пустоты посредством молитв появились небо и земля.
Ом а хум, произнеси три раза.
Ом сарва бад
Бур бур сур сур авардья авардья
Хуу базар барана хам (Tatar, 1976. С. 353).
Если в классических текстах Чахар-гебши вводная часть посвящена перечислению Будд и бодхисаттв, восхваляются идамы, такие как Яман-така и Ваджрапани, Манджушри, являющегося в образе предводителя 9 хранителей сульдэ тэнгри (Там же.), в бурятских текстах длинные эпитеты с описанием их облика, совершенных подвигов и благодеяний опущены. Многозначительные вводные перипетии пропускались, и текст стремился выразить в основном особенности действия, самого процесса подношения и воскурений. Этот момент позволяет предположить, что в бытовой обрядности длинные канонические введения и обращения из текстов исчезали, уступая непосредственно место практическим действиям.
Бог охоты Манахан представлен в обрядниках в виде могучего человека огромного роста, с туловищем из плавленого серебра или золота. Также встречается эпитет «хас эрдэни биетэй Манахан», т. е. «с туловищем из драгоценного нефрита» (Дамдинсурен, 1959. С. 122). В целом, в семантической характеристике его образа прослеживается символика драгоценного и священного объекта, подчеркивая тем самым описание «богатого», «щедрого», «благодетеля», «святого», «высокочтимого» владыки, дарующего благодать и удачу:
Хан Манахан, который владеет десятками тысяч животных.
Хан Манахан, сотворенный с туловищем из золота и серебра.
Хан Манахан, чья сила в животных (Heissig, 1980. С. 56).
Очевидно, образ этого божества берет истоки от образа богатого владыки животного и растительного мира, дарующего добычу и охотничью удачу, и находит близкие аналогии с мифологическим хозяином тайги, покровителем охоты бурят, которого называли Хангай или Баян Хангай, что означает дословно «богатые просторы». По легенде, в его владениях находится весь животный и растительный мир, а все дикие животные считаются его скотом. Нужно соблюдать условия почтительного поведения в тайге, уважительно к нему относиться, задабривать, угощать его, и он в ответ дарует богатую добычу.
В связи с этим интересно отметить, что в самом образе Баян Хангая можно выделить разные напластования верований, среди которых наиболее архаичными являются его ассоциации со всеобъемлющей тайгой, диким девственным лесом. Поэтому его иногда называли синонимами Баян дайда - Алтан дэлхэй, что означает «богатая земля, обширность» (Галданова, 1981. С. 50). Он представляется как хранитель тайги, дух гор, воды скал, рек, ущелий и долин также как у алтайцев и ойрат-монголов хозяином тайги выступает Алтай - «изобилующий зверями богатый Алтай, дающий пищу богатый Алтай» (Потапов, 1929. С. 132). Образ как хозяина всей тайги имел более раннее происхождение, и возник в результате мифологического представления о силах природы. В ходе дальнейшего развития анимистических представлений, Хангай обрел антропоморфный облик: он изображается очень богатым, добрым, помогающим в охоте человеком (Жамбалова, 2000. С. 124). По бурятской легенде хозяин тайги изображался примерным семьянином, имеющим трех дочерей, которые были выданы замуж за больших богов (Дам-бинов, Оп. 2. Д. 97. Л. 29). Буряты верили, что Хангай любит слушать волшебные сказки и улигеры, поэтому охотники старались брать с собой сказителя.
Схожие представления о хозяине - повелителе тайги можно встретить у южных тюрков: по представлениям хакасов и тувинцев дикие звери принадлежали горным хозяевам таг ээзи. Они считались их скотом. Горные хозяева любили слушать рассказы сказочников об удачной охоте, горловое пение и звучание музыкальных инструментов, и за удачное их исполнение даровали «скот» из своих стад в виде оленей, лосей и других промысловых животных (Бутанаев, Монгуш, 2005. С. 10-11). У якутов покровителем охотников считается Баай Барыллах Баай Байаная (досл. всем богатого богача Байаная). Он представлялся как веселый шумливый старик, обросший седыми волосами, похожий на якута или на тунгуса, в шапке с ушками филина. Байанай считался хозяином всех зверей и птиц, и охотничья удача, по верованиям якутов, зависела от его благосклонности (Алексеев, 2008. С. 59). Подобные верования, связанные с образом великого владыки, ведающего животным и растительным миром, дарующим благодать и удачу на охоте, являются характерными для тюрко-монгольских воззрений и связаны с архаичными элементами. Это прослеживается в обрядах почитания окружающего мира, в мифологизации явлений природы, животных, что явилось источником возникновения идеи духов - хозяев тайги в целом.
Еще одной функционально-семантической характеристикой Манахана является способность даровать удачливость и придавать сил охотникам. В преданиях бурят подобными возможностями обладали покровители охоты как промысла, называемые эжинами (досл. хозяева). Эжины охоты считались душами умерших охотников, которые прославились своими славными делами, и им часто посвящали онгоны. Нередко они выбирались из числа эвенков, вероятно, потому, что таежные эвенки славились в качестве выдающихся охотников. В силу разнообразия локальных условий проживания бурят покровители охоты были разными, однако все они требовали к себе почитания, умилостивления и подношения даров. Наиболее популярным из них был Анда бара - буквально «побратим Бара». Он считается у бурят легендарным шаманом и охотником, покровителем охоты. Обычно его призывают, когда бьют промысловых животных. Согласно поверью, если не вспомнить о нем, он сделает так, что охотник заблудится в лесу или с ним случится иное несчастье. Поэтому Анда-бару посвящают онгон (Михайлов, 1987. С. 16). У качугских бурят специальным покровителем охоты считался Орголи Сагаан ноен. Для его призывания говорили: «Глаза сделайте зоркими, пути быстрыми. Сохатых пригвоздите к кустарнику, сохатых привяжите к дереву. Соболя посадите на дерево, лисицу привяжите на осину, выдру привяжите за кусты, направляйте зверей на мушку, чтобы стрела не снизилась, попала в живот, попала в селезенку. Пошлите удачу!» (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 5-6). Представления о подобных покровителях охоты как промысла, носили индивидуальный характер, вероятно, эжины охоты считались своеобразными ангелами-хранителями для охотников, они оказывали им сопутствие в охоте, придавали сноровку, притягивали фортуну. Следует подчеркнуть, что эжины, в отличие от хозяина тайги Хангая, не являлись владетелями диких зверей.
Как отмечает В. Хайсиг, Манахан тэнгри изначально являлся локальным духом охоты, таким как онгон Баянмани у ордосцев, или онгон Анда-бара у бурят, которым проводили обряд далалга (Heissig, 1980. С. 57). На наш взгляд, канонизированное божество Манахан проявляет полисемантический образ, который воплотил в себе основные функции повелителя тайги, владыки животных и зверей, а также характеристики эжинов охоты, которые даруют охотничий фарт и успех. Поэтому резонно предположить, что вобрав в себя все основные функции, присущие архаичным шаманским божествам, Манахан получил титул повелителя хана и небожителя тэнгри, тем самым представляясь в буддийских обрядниках в образе бога и творца.
Дуальность образа Манахана
Известно, что теоним является источником сакральной информации о божестве, его семантической и функциональной характеристики (Дугаров, 2011. С. 60). Наименование божества Манхан-тенгри отождествляется с белым цветом и называется эпитетом «Цаган», что указывает на его связь с горой и горным духом. Название священной горы Манхан Цаган упоминается в зачине некоторых версий калмыцкого эпоса о Джангаре (духу этой горы поклонялись герои перед выступлением в поход) (Мифы и религии мира, 2004). На наш взгляд, семантика теонима Манахан происходит от глагола «манах», что означает «стеречь, охранять,
пасти скот» (Монгол-орос толь, 1957. С. 235). Подобное предположение основывается на функциональной особенности образа данного божества, который предстает повелителем и хранителем тайги, от благосклонности которого зависит промысловая удача.
Интерес представляет момент, когда согласно некоторым буддийским обрядникам, Манахан называют Манахан эхэ - мать Манахан, т. е. божество охоты олицетворяется в женском образе. В тексте, обращенном к Манахан, говорится: «Царственный тэнгри - хозяин всего сущего - согласился выделить (добычу), мать Хатун - хозяйка Земли-Воды -согласилась выделить (добычу), мать Манахан -хозяйка диких животных - согласилась выделить (добычу) - желания твои (охотника, от имени которого проводится моление)» (Галданова, 1981. С. 52). Божество тайги предстает в образе женщины-матери — «мать Манахан - хозяйка диких животных» (Николаева, 2010. С. 249).
По древним бурятским верованиям образ божеств в женской ипостаси позиционировался с плодовитостью и размножением. Обряды женского культа отражались в культе почитания Земли, выступающей в качестве порождающего начала. Близкими по содержанию к этому культу являлись представления о духах леса, тайги и воды. У многих народов древний образ духа - хозяина тайги представлялся изначально в виде молодой красивой женщины. Например, у якутов дух - хозяин тайги представлялся женщиной, в распоряжении которой были все звери. Представления якутов совпадают с алтайскими верованиями о дочери хозяина тайги в облике рыжеволосой женщины (Потапов, 1929. С.129). У бурят существовало поверье, согласно которому, если охотники во сне будут пить вино, ухаживать за красивой женщиной - будет удача на охоте (Баторов, 1925. С. 10). Существовали поверья, что половая сила охотника необходима ему, чтобы иметь сношение с хозяином тайги в образе женщины, что очень способствует удаче на промысле (Потапов, 1929. С. 139).
В мифологии бурят существуют женские» божества тайги, именуемые «муу шубун» (плохие птицы) (Галданова, 1987. С. 39), которые обитают в тайге или в лесу, обладают даром оборотничества
и повышенной сексуальностью. По легенде, муу шубуун принимают вид прекрасной женщины и обольщают одиноких путников или охотников, заночевавших в лесу (Хангалов, 2004б. С. 5-26). Считалось, что в случае своего поражения, они могут приносить обогащение, что сближает их с духами тайги, непременным признаком которых является наделение богатством (Галданова, 1981. С. 52). Представление о том, что духи тайги изображались в женском образе, сохранилось в обряде призывания Барылаах, который проводился в случае длительной неудачи в охоте у якутов. Для его проведения шаман облачался в женскую одежду и надевал женскую шапочку (Алексеев, 2008. С. 63). В обряде принимали участие трое юношей, которые тоже должны были надеть женские шапки. Шаман вселял в себя дух хозяина тайги и от его имени обещал богатую добычу (Алексеев, 2008. С. 64). Обобщение этих сведений показывает, что в охотничьем культе бурят прослеживаются пережитки архаического представления о женских божествах, а также, что охота и плодородие представляют собой взаимосвязанные элементы симпатической магии. Подобного рода представления являются характерной чертой мировоззрения древних охотников.
Связь охоты и плодородия также можно проследить на основе охотничьих онгонов бурят, которые наделялись не только охотничьей удачей, но и применялись для вымаливания потомства, счастья и богатства (Галданова, 1981. С. 53). Например, Хо-лонгото убгэн - старец с колонком - считался покровителем охоты и чадородия одновременно. Его онгон посвящался Эргил буга ноену Тунхэй Манда-хаеву - шаману, имевшему множество подопечных детей (Дампилова, 2005. С. 115, 166). Онгон хозяина хорька буряты ставили над постелью женатых людей (Зеленин, 1936. С. 281). У хоринских бурят имелся охотничий онгон Хошоонди, который также даровал плодородие (Галданова, 1981. С. 54). Уходя на охоту, онгонам говорили: «Когда выхожу на охоту - выдели мне гурана, когда вхожу в постель -благослови меня сыном» (Галданова, 1981. С. 54). Был популярен онгон шандагата из шкурки зайца, который когда-то в старину посвящался женскому духу (Очирова, 1981. С. 79). Эти примеры свиде-
тельствуют о глубокой архаике сюжетов, связанных с охотничьим промыслом и плодородием, и раскрывают интерпретацию образа божества охоты. Вероятно, культ божества охоты, покровителя всех животных Манахана имеет двойную ипостась -женскую и мужскую, что является отражением ранних форм культа семейно-родовых покровителей по матрилинейному и патрилинейному родству и уходит корнями в эпоху материнско-родового строя. Ламаизированные обряды культа Манахан представляли его в образе божества мужского пола, дарующего удачу, фарт и богатую добычу, однако на процесс возникновения его культа значительное влияние было оказано более ранним культом женского божества.
От канонов - к мифам
Как видно из вышесказанного, шаманские рукописи стали основными догматами и широко распространялись среди местного населения. С помощью популярных ритуалов, более близких к народу, нежели философские размышления, и составления к нему текстов-инструкций, обеспечивалось более быстрое, глубокое и результативное внедрение буддизма в массы (Батомункуева, 2012. С. 14). Учитывая, что охотничьи традиции являлись одними из самых значимых в традиционном обществе бурят, культ Манахана тэнгри получил повсеместную популярность. Закономерность бытовых ритуальных традиций демонстрирует изменчивость и вариативность самих обрядовых форм -они получают этническую интерпретацию, вживаются в легенды и мифы народа. Поэтому богатый этнографический материал бурят демонстрирует интеграцию, взаимное проникновение и напластование ритуальных воззрений не только архаических представлений, вошедших в синкретическую систему буддизма, но и от канонов к мифам.
По сведениям С.П. Балдаева, тункинские буряты хозяина тайги стали называть Мануха. В сказаниях и легендах он представлялся удалым охотником, большим пьяницей и любителем сказок и песен. За хорошее их исполнение он дарит охотникам соболей и выдру (Балдаев, Оп. 1. Д. 500). У баргу-зинских бурят это божество получило интересную легенду о происхождении: его называют Манаахан и считают, что он был замечательным охотником,
охотился на мясного и пушного зверя, добычу добывал в Маньчжурии и Монголии. По легенде, он имел трех жен - бурятку, монголку и эвенку. Буряты возвели его после смерти в ранг покровителя охоты, и каждый охотник перед началом промысла приносил ему жертвоприношение, чтобы охота была удачной (Балдаев, Оп. 1. Д. 401).
В подобном случае можно выявить фактор вариации буддийского обряда в этнической среде. Как отмечают теоретики, варьирование представляет собой необходимое условие существования обрядовой традиции, и только благодаря постоянным отклонениям и приспосабливанию того или иного обрядового установления к конкретным обстоятельствам совершения обряда и, возможно, его функционирования как действующего и живого фактора культуры (Новик, 1984. С. 11). Следует подчеркнуть, что в религиозных представлениях бурят образ Манахана не имеет функциональных противоречий, а наоборот демонстрирует мифологическое объединение образов духов - хозяев тайги в культ единого божества охоты.
Ритуальное подношение и воскурение фимиама
Проведение обряда сан, т. е. воскурения фимиама, согласно буддийской традиции сопровождается применением благовоний, изготовленных из набора нескольких ароматических растений и смол в разных комплектациях, например, разных видов можжевельника, сандала, багульника, чабреца, белой полыни, листьев багульника, листьев дерева бодхи и т. д. Считалось, что воскурение обладает умилостивительной функцией, поэтому используется в качестве очистительного ритуала, а его дым, исходящий от сжигания благовоний, очищает от всяческих загрязнений и скверны (Ванчи-кова, 2017. С. 147).
Способ окуривания сам по себе является архаичным, его применяли и для почитания шаманских онгонов. Известно, что существовало несколько видов угощений онгонов: наиболее архаичный -кормление, более новый способ кормления - паром, дымом и чадом сжигаемой на огне пищи. Следующим видом было окуривание пряностями, курительными свечами, корой пихты, можжевельником, дымом табака (Зеленин, 1929. С. 35-37).
У бурят окуривание дымом можжевельника арса, пихтовой коры жодоо, которые считались обладающими охранительными свойствами, проводилось не только для очищения промыслового оружия, но и применялось во многих ритуалах. Для угощения и задабривания духов леса и тайги существовало кормление дымом сжигаемой на огне пищи - hан табиха и хуншуулгэ. Обычно оно проводилось охотниками по прибытию в тайгу: в первый же вечер, охотники ставили hан, в который клали горячие угли, и проводили обряд хуншуулгэ. Хуншуулгэ происходит от слова хоншуу «запах», т. е. угощение духов тайги запахами пищи, сжигаемой на огне: немного каши бросают в огонь, затем на hан выливают масло и чай и проговаривают молитву. Затем угощают духов тайги дымом табака и читают молитвы с просьбой об удачной охоте (Хан-галов, 2004а. С. 20).
Непосредственно перед охотой требовалось принести жертвоприношение молочными, мясными продуктами. Также следовало поблагодарить духов тайги после первой удачной охоты и провести жертвоприношение убитым зверем. Для этого, охотники отрезали куски мяса каждого вида и бросали вверх три раза, потом набивали трубку табаком, поднимая ее вверх и произнося заклинание-призывание лесному духу Ойн Эжину: «Пошлите зверей упитанных, медведей толстых, белок голубых, выдр широких, соболей черных!.. Глаза сделайте зоркими, выпущенные нами стрелы острыми! Доброжелателей направляйте к нам, злоумышленников гоните прочь!» (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 3).
Шаманские рукописи следовали традиции угощения и задабривания духов. Ритуал воскурения и почитания Манахан хана включал в себя несколько этапов: обращение и восхваление к Мана-хану, просьбу даровать богатую добычу, просьбу оградить от невзгод и препятствий, жертвенное угощение.
Во время воскурения фимиама подношения проводятся белой пищей и сопровождаются завязыванием ленточек залама:
Держа разнообразные ленточки залама Даруй удачу и благодать. Обращаюсь к тебе, мой Манухан!
Даруй великую удачу, Мой Манухан! Держа разноцветные ленточки залама Прошу длиннохвостых зверей, направь мне, даруй удачу! ( БМ 408).
К Манахану обращаются с просьбами: Пошли животное, с головой в огромный котел, Пошли зверя с рогами, не помещающимися в дверь,
Животное, с туловищем неподъемным! (Tatar, 1976. С. 354).
В широко распространенных монгольских текстах при обращениях к Манахану перечислялось: «Всемогущий Манахан, пошли мне лосей, оленей, хуланов, горных баранов, лис, волков, рысей, дикую свинью, тарбаганов, зайцев, набей мои тороки богатой добычей! (Tatar, 1976. С. 355). Или: «Даруй антилоп-дзеренов, горных барсов, белок, даруй оленей, пошли удачу охотничью! Хурай, хурай, ху-рай»! (Уртнаст, 2013. С. 136-137). Подобные обращения с просьбой даровать животных и зверей произносили и в честь Хангая: «Богатый Хангай, угощаю маслянистым саламатом. Вкусите. Соизвольте осчастливить. Чтобы выехал с тороками, а приехал с добычей. Даруйте девять лучших из девяти видов зверей, даруйте угольно-черных соболей, прекрасных голубых белок, чтобы и близкие, и дальние удивились. Чтобы луки седла от тяжести прогибались. Будьте покровителем, отстраняя коварных, отгоняя злых людей. Соизвольте сделать так, чтобы восемь тороков моих будут смазаны жиром, а тонкие стрелы мои будут забрызганы кровью!» (Галданова, 1981. С. 48).
Как видно из этих сообщений, обряды обращения и просьбы о даровании охотничьей удачи совершались по общему плану, и их структура состояла из обращения к божествам, описания принесенных в жертву угощений, просьбой доброго отношения к людям, просьбой даровать от своего богатства и заклинанием оберегать и защищать от опасностей и невзгод. Поэтому Манахан хан выступал не только божеством, дарующим охотничью удачу, но и универсальным хранителем и защитником. В завершение обращений у него просили огородить от напастей и уберечь от помыслов врагов, подавлять врагов, просили защищать домашний
скот и семью от опасностей разных видов, способствовать счастью, благополучию и богатству.
Каноническая традиция предписывала проводить обряд каждый месяц 27 числа в час собаки (Tatar, 1976. С. 356). Тексты молитв категории сан-чога могли читать как миряне-верующие, так и монахи (Ванчикова, 2017. С. 147). Что касается умилостивительных обрядов с испрашиванием удачи на охоте у Хангая, то они совершались бурятами непосредственно перед промыслом, находясь еще дома, в пути, во время охоты и после нее. Они проводились рядовыми членами коллектива во главе со специальным лицом - старейшиной рода или особо искусным, красноречивым исполнителем ритуальных формул.
Ганзага сан и Бууны сан - освещение тороков и ружья
Для обеспечения добычи требовалось совершать обряд очищения охотничьих орудий. Поэтому в комплекс предварительных охотничьих ритуалов бурят входил канонизированный ритуал очищения и восхваления тороков ганзага тахил или ганза-гын сан и очищение ружья бууны сан.
Тороки - это ремешки у седла для привязывания вьюка. Торока называются священными, потому что они воплощают в себе «охотничье счастье», их уважительно называли ганзагын онгон. Тороки ганзага олицетворяли богатую добычу, и поэтому считалось, чтобы не потерять охотничий фарт, необходимо было проводить их ежегодное очищение (Эрдэнэболд, 2012. С. 115). У бурят существовала поговорка: «Как не отпраздновать тороки отцовского седла, если убьешь изюбра с десятью ветвистыми рогами» (Хамаганов, 1959. С. 139). Для проведения подобного обряда к четырем торокам привязывают четыре лампады и четыре свечи. В торока кладут мозговую кость с сухожилиями и зажигают курение. Произносится благопожелание, чтобы удалить от тороков все зло и поселить добро (Поппе, 1932. С. 196). Соблюдение ритуалов текстов сан-чога было необходимо для сохранения охотничьей удачи и поэтому требовало определенной цикличности. Обрядники прописывают, что этот ритуал необходимо читать ежемесячно, в разные дни, в зависимости от лунного календаря (Tatar, 1976. С. 363). Согласно другим вариантам,
они исполнялись ежемесячно 27 каждого месяца в час свиньи, когда спускается звезда гэрэлтэ одон (Поппе, 1932. С. 196).
В старину у бурят существовал особый ритуал гадания, связанный со священными тороками: во время обряда жертвоприношения хозяину тайги охотники устанавливали жертвенник ширээ, на котором раскладывали костяк барана и сжигали его. К нижним углам жертвенника подвешивали четыре куска мяса, символизировавшие четыре торока. Затем смотрели, в каком направлении будет падать голова барана. Если при падении морда ее была направлена к хозяину - владельцу барана, все бросались к четырем кускам мяса - торокам. Их съедали, забирая друг у друга, полагая, что Хан-гай послал охотничье счастье - хангай ганзага зая-аба. В случае падения головы барана в ином направлении, это считалось дурным предзнаменованием, что Хангай не даст ничего, и добыча не попадет в тороки. Выражение хангай ганзага заяаба Галданова переводит как «Хангай соизволили дать охотничью удачу, фарт» (Галданова, 1981. С. 49, 54). Мотив отбирания друг у друга добычи имел смысл привлечения богатой добычи: например, у якутов во время очищения рыболовного невода участники обряда угощались яствами, делая вид, что отнимают друг у друга пищу, так как такое поведение якобы нравилось духу - хозяину воды (Алексеев, 2008. С. 70). Считалось, что таким образом люди будут бросаться на богатый улов.
Еще одним из значимых предметов, которые следовало очищать и проводить ритуальные обряды, являлось ружье охотника. Испокон веков у бурят выработалось особое трепетное и уважительное отношение к ружью. Каждый охотник очень бережно относился к своему оружию, охотничьему снаряжению, им отводилось специальное место для хранения на правой (мужской) стороне юрты, у изголовья кровати хозяина. Чтобы уберечь оружие от сглаза, не желательно было показывать его гостям. В отношении охотничьих орудий требовалось соблюдать ритуальную чистоту, считалось, что женщины способны осквернить оружие, поэтому им строго запрещалось прикасаться и переступать через него (Очиров, Батуева, 2012. С. 45).
Буряты верили, что огонь изгоняет злых духов, поэтому перед охотой оружие подвергалось очищению огнем. Огонь, согласно религиозным воззрениям бурят, обладал сверхъестественным свойством отгонять злых духов. Аналогичные представления о магическом использовании огня имелись у якутов и алтайцев. Общность представлений о магических свойствах огня свидетельствует о том, что предки этих народов имели в прошлом тесные контакты. Очищение ружья также проводилось окуриванием дымом благовоний. У бурят в старину было принято окуривать пихтовой корой ружье, натруску, котомку, а потом себя самого (Балдаев, Оп. 1. Д. 500. Л. 6-7, 23). Ружье заговаривали магическим образом, чтобы оно метко стреляло. Интересный обычай встречался у хакасов: охотники носили голову птицы сорокопут хуралдай вместе с охотничьим набором - натруской и пороховницей, или привязывали к ружью. Перед тем как выйти на промысел, клюв хуралдая три раза вставляли в ствол ружья и произносили заклинание о том, чтобы ружье метко стреляло и не промахивалось. Хакасы верили, что эта птица никогда не промахивается при нападении на жертву (Бутанаев, Монгуш, 2005. С. 101).
В буддийских текстах категории сан-чога говорится, что ружье появилось благодаря волшебной силе идама Ямантаки, который является победителем всех врагов. Для проведения очищения ружья необходимо почитать следующие божества: всесильного Ваджрапани, Манжушри, 9 сульдэ тэнгри, божества десяти сторон и восемь лусад (БМ 408).
В рукописном тексте из фондов ЦВРК прописан обряд почитания ружья посредством воскурения фимиама и угощения белой пищей. Интерес представляет описание хозяина земли, к которому относятся все обращения во время очищения ружья. Он представлен в образе белобородого и беловолосого старца, что находит близкие аналогии с культом покровителя животных и земли Белого Старца Цаган Убгэна:
Ведающий все, мудрый! Обращаюсь к тебе, хозяин земли,
Молюсь, чтобы исполнил задуманное мной.
Исполни мои белые помыслы, исполни все, подобно отцу!
Отведи от грехов и напастей, продли мои годы,
Умножь животных и скот, исполни мои пожелания!
Упаси от нападения ядовитой змеи, отведи от врагов, разбойников,
Отведи от плохих вестей и сплетен, отведи от лжи и лживых,
Исполни мои прошения! Белый хозяин земли!
Посредством твоего почитания вознесется белая благодать
Непременно и беспрепятственно!
Ом мани пад ме хум, да будет благо!
Ом мани пад ме хум, да прибудет счастье!
Манрам (БМ 561).
Таким образом, в текстах, посвященных ритуальному освящению охотничьего снаряжения, отражается процесс сложения синкретического культа шаманизма и буддизма, что обогащает его и делает полисемантичным.
Выводы
В шаманских рукописях отражен весь комплекс родовых знаний, изначально существовавший в устной форме, который смог получить свое письменное оформление в виде прописанных ритуально-обрядовых действий. Религиозно-мифологические представления, включавшие в себя понятия о культе покровителя охоты и воззрения, связанные с почитанием охотничьего снаряжения, сформировались в универсальную буддийскую ритуальную формулу.
В целом, ритуалы сан-чога, посвященные охотничьим обрядам бурят, глубоко вошли в пласт традиционных верований, так как основывались на архаичных представлениях. Так, полисемантический образ божества Манахана воплотил в себе основные функции повелителя тайги, владыки животных и зверей, а также включил в себя характеристики духов тайги, эжинов охоты. Культ божества охоты является отражением ранних форм культа семейно-родовых покровителей по матрилиней-ному и патрилинейному родству. Охотничьи традиции отражали и личностные мотивы, и были связаны своей функцией с плодородием и благополучием рода. По буддийским обрядникам мы узнаем, что люди просили богов умножить численность людей, дать им счастливую жизнь, много вкусной пищи, уберечь от опасностей и невзгод, уберечь от врагов и разбойников.
(c) https://cyberleninka.ru/article/n/ohotnichi-ritualy-buryat-v-shamanskih-rukopisyah
Bear- Сообщения : 222
Дата регистрации : 2021-07-31
Форум сибирского и мирового шаманизма :: Мировой шаманизм :: Древнее мировоззрение :: Буряты и монголы
Страница 1 из 1
Права доступа к этому форуму:
Вы не можете отвечать на сообщения