Подводный мир в традиционном мировоззрении бурят

Подводный мир в традиционном мировоззрении бурят

автор научной работы — Бадмаев Андрей Андреевич

По народным воззрениям, вода обладала амбивалентными свойствами - жизни (плодородия) и смерти. В ряде шаманских обрядов у бурят предбайкальских родов выполнялось ритуальное очищение и лечение водой. В мифологии прослеживается иерархия связанных с подводным миром мифических персонажей, возглавляемая УНан хатами (водными владыками). На основе этого возник культ водных правителей. У прибайкальских бурят он принял форму промыслового культа, что было обусловлено воздействием хозяйственного фактора - развитием у них рыболовства, главным образом, на Байкале. В мировоззрении бурят с рыбой связываются представления о плодородии. Получил распространение мотив оборотничества мифических водных владык и человека в рыбу. В то же время рыба не считалась покровителем людей, она имела промысловое значение, и запрета на ее добычу не было. Основным фактором, оказавшим влияние на отношение бурят Забайкалья к рыбе и изменившим их традиционные представления и обрядность, связываемые с водой и водными правителями, был буддизм. В сравнении с бурятами-буддистами у бурят-шаманистов рыба имела однозначно положительную коннотацию.



Вода играет важнейшую роль в жизни человеческого общества, являясь, прежде всего, источником разнообразных биологических ресурсов. Это естественная среда обитания многих видов животного мира, в том числе и рыбы. Неслучайно поэтому подводный мир и его обитатели будили воображение людей, что нашло отражение в мифологии разных народов. В традиционном мировоззрении бурят (часть которых, по поверью, является потомками ихтиофагов) сложилось собственное представление о водной среде, ее мифических обитателях и рыбе. Отечественные исследователи касались данной части мировоззрения бурят, но ее специального изучения до сих пор не было.

Целью нашего исследования является реконструкция бурятских традиционных представлений о подводном мире. Источниками работы послужили в основном мемуарные и архивные материалы.

Вода рассматривалась в традиционном мировоззрении бурят как одна из сфер мироздания, обладающая, прежде всего, свойством плодородия. В особенности это было относимо к крупнейшему природному водоему Юго-Восточной Сибири - Байкалу: согласно легендам, озеро выступало местом зачатия и рождения прародителей основных этнических подразделений бурят (булагатов, эхиритов и хори) [Жамбалова, 2000. С. 107]. Порождающая функция воды прослеживается и в мифе о появлении жизни на Земле: в первородном океане первыми зародились рыбы, от которых возникли птицы, а от одной из них - белого журавля, произошли полубоги и люди [Там же. С. 196].

Бурятия богата минеральными природными источниками (аршанами), и в традиции бурят прочно вошли различные формы лечения такими водами (прием ванн, полоскание, питье). Впервые данный факт отмечался еще в литературе второй половины XVIII в., при этом указывалось на сакрализацию бурятами таких мест [Паллас, 1788. С. 348-350]). Водолечение осуществлялось и при болезни бешенством: известный пример тому - купание больных в водах оз. Аляат (аларские буряты верили в целебные свойства данного озера). На тех же воззрениях основывалось лечение укушенной клещом лошади - больную лошадь обливали холодной водой или многократно купали в горной речке 1.

У предбайкальских бурят с водой были связаны шаманские обряды. Один из обрядов детского цикла - укан будля «водное омовение», когда обращались к покровительству «юношей как тростник» и «девушек как грибы», которые будто бы могли дать здоровье грудному ребенку. При обряде укан тарим «водный заговор» в лечении больного просили помощи у небесных «белых западных» кузнецов [Хангалов, 1958. С. 496-497, 507-509]. В обоих случаях использовали святую воду аршан, настоянную на листьях сибирского можжевельника и чабреца, в которую макали травяной или тростниковый веник для хлестанья ребенка или больного человека.

С другой стороны, в представлениях бурят вода несла еще и символику смерти. Опасность, исходящая от воды, считалась не меньшей, чем от огня. Это, в частности, передается в пословице: Гал укан хоерой гай аюул ехэ «Огонь и вода - большая беда». Поэтому, например, перед пересечением озера или реки обязательно приносили жертву его (ее) духу-хозяину.

С учетом данных обстоятельств можно констатировать, что вода вызывала у бурят амбивалентные чувства.

Согласно их традиционному мировоззрению, земные и небесные воды имеют единую природу и управляются богом-творцом (он же бог-громовержец) [Дугаров, 1991. С. 154]. Однако, по другой версии, Заяан Сагаан тэнгри «Творец Белый небожитель» являлся главой западных небожителей, а божеством грома и молнии был Хухоодэй мэр-гэн, глава северных тэнгриев [Михайлов, 1987. С. 13]. Диалектизм хухоодэй соответствует в бурятском литературном языке слову кухэтэй («с топором», поэтому дословным переводом имени бога-громовержца будет «Меткий стрелок с топором», иначе «Искусный метатель топора» (сокращенно «Топор-мырген»).

Буряты полагали, что окружающая водная среда заселена различными мифическими существами. В воззрениях бурят очевиден перенос на подводный мир черт земной жизни, прежде всего соответствующей социальной структуры. На основе фольклорных текстов можно выстроить рожденную народным воображением иерархию таких водных обитателей.

Легенда гласит, что по велению бога-творца опустились в морскую пучину сын западного тэнгрия (небожителя) Гэрэл-нойон с семьей, известные в мифологии бурят предбайкальских родов как Укан хаты [Хангалов, 1958. С. 426]. Этот акт ниспослания власти от сакральных сил (добрых небожителей западной части Неба) подводному миру свидетельствует о процессе адаптации бурят к природной среде через построение картины мира и ее элементов.

Для понимания семантики водного пространства важен анализ имен Укан хатов. Так, в именах упомянутого выше Гэрэл-нойона и его супруги Туяа-хатан, представляющих апеллятивы и синонимы, передается их небесное (солнечное) происхождение: гэрэл «луч, свет» [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 173], туяа «луч, сияние» [Там же. С. 440]. Их солнечную природу косвенно подтверждает то, как они спустились с небес на священную гору Сэмбэр: мостом между мирами им послужили цветные лучи [Хангалов, 1958. С. 427]. Но есть и другое мнение, по которому их имена «олицетворяли блеск воды и зеркальную ее поверхность» [Там же. С. 314].

Между тем первая часть имени (выражающая признак предмета) их сыновей УНа Лубсан и Далай Лубсан, а также жены первого из них, УНа Дабаа, указывает на водную ипостась (уНа(н) «вода» [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 484], далай «океан, море, большое озеро» [Там же. С. 183]). Заметим, что сами личные имена этих персонажей являются тибетизмами: Дабаа от zla-Нa «понедельник, луна» [Митрошкина, 1987. С. 149], Лубсан от blo-bzan «хороший ум» [Там же. С. 150]. А это может служить свидетельством тибетского влияния на религиозно-мифологические представления бурят предбайкальских родов и относительно позднего появления этих персонажей в пантеоне божеств.

В эпических и других произведениях устного творчества бурят УНа Лубсан предстает повелителем водной стихии, но вот образ его брата Далай Лубсана никакого развития в них не получает. Вероятно, это объясняется тем, что местообитанием последнего рассматривалась далекая и неизвестная бурятам часть водного пространства - океанские просторы.

В число УНан хатов включали Дошхон-нойона (дошхон «свирепый» [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 199]) и Дольео-хатан (долгёо(н) «волны» [Там же. С. 193]), воплощавших физические свойства воды [Хангалов, 1958. С. 314].

Считалось, что у морского владыки, чей дворец располагался на дне Желтого моря, имеются приближенные, которые тоже были УНан хатами: «держащие повод коня» во время его путешествий Ута-Характа-нойон и Урянхай-«ныряльщик», при жизни бывший шаманом; катавшие его по глади моря «лодочники» - покровители рыболовства супруги Гохоши-нойон и Хельмеши-хатан [Хангалов, 1958. С. 427] (их имена являются производными от бурятских названий рыболовной снасти - гохо «крючок, багор» [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 158] и хилмаа(н) «удочка» [Там же. С. 571]). В последнем случае нашли отражение такие традиционные способы рыболовства бурят, как лучение и ловля удочкой.

Как выясняется, не все из водных правителей были представителями светлых сил. Дочери УНа Лубсана, воинственная Алма Мэргэн «Широкий меткий стрелок», супруга эпического героя Абай Гэсэра, и Уна Хаялу-ур «Выбрасывающая воду», по одной из легенд, родившая Эхирита, мифического пер-вопредка одноименного племени, наделялись хтоническими чертами. Об амбивалентности образа УНан хатов можно судить по тому, что имя одной из них было Гульбэ-рэ-хатун «Ящерица-госпожа». Кроме того, по легенде, им принадлежали «озеро, наполненное лягушками» и «луг, кишащий змеями» [Хангалов, 1958. С. 314], а змеи и лягушки, как, впрочем, и ящерицы, считались существами Нижнего мира.

Специально выделяли эжинов (духов-хозяев) больших озер (Байкала) и рек (Селенги, Ангары и Лены), входивших в число 13 особо почитаемых «нойонов северной земли» [Нацов, 1995. С. 13; Хангалов, 1958. С. 311] и сонм духов-хозяев других водных источников. Например, Буха-нойон-бабай, которого считали западным хатом и перво-предком булагатов, эхиритов и хори, рассматривался как хозяин Байкала, а Ажирай-6ухэ, покровитель воинов и восточный хат, -реки Лены. В функционал некоторых из них, как полагали, входила защита от болезней. Для примера, аларские буряты обращались к духу-хозяину оз. Аляат при простудных заболеваниях 2.

Наконец, по народным представлениям, подводный мир населяли положительные и отрицательные духи более низкого порядка. К первым относили духов-хозяев, дарующих улов и излечивающих от болезней, особенно почитали уНа угал «водой умывающих», помогающих выздоровлению детей. Вредоносными были уНанай бохоолдой «водяной черт» и дух, путающий людей в тумане.

Иерархия водных существ в буддийской картине мира была иной, чем в представлениях бурят-шаманистов. Буряты-буддисты верили в существование владыки вод Лусу-уд хаана «правителя драконов», или иначе Гушин зурган лусада; его второе именование указывает на то, что он управлял 36 лусами (лусууд сабдаг) - водными духами-драконами. Последних подразделяли на белых, синих и черных [Потанин, 1881. С. 262]. Жертвоприношения им совершали в разное время года (белым лусам жертву приносили зимой, синим - весной, черным - летом), исходя из того, что в конкретный сезон активна одна из групп таких духов. Отметим, что образ Лусууд хана был положительным, о чем свидетельствует еще одна его номинация - бурхан «божество» [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 115] вод. Таким образом, и в шаманской, и в буддийской традиции мифический владыка вод представлял собой светлое божество.

В сюжете о нисхождении Укан хатов с небес в подводный мир обращает внимание образ проводника между мирами - орла с оперением «цвета синей воды» [Хангалов, 1958. С. 312]. Представляется, что необычный окрас его оперения должен был подчеркнуть связь мифической птицы с водной стихией. Почему для этой миссии был выбран именно орел, объясняет традиционное отношение бурят к данной хищной птице. Орел (точнее императорский орел), по их представлениям, был сыном духа-хозяина Ольхона, одного из 13 могущественных «северных хозяев», и почитался как крылатый тотем у некоторых шаманских родов. Он также считался посланником небес и в качестве такового попадал в подводный мир.

В бурятских мифах о водных существах прослеживается мотив оборотничества. Полагали, что Укан хаты, когда впервые оказались в подводном мире, обратились в «кита с 13 плавниками» [Хангалов, 1958. С. 312]. С тех пор каждую осень Гэрэл-нойон, главный из водных правителей, в китовом обли-чьи погружался на дно Байкала, а весной, после зимовки, превратившись в чудовищного дракона, вырывался из вод в небеса и оттуда издавал гром и молнии, извергал грозы и дожди [Дугаров, 1991. С. 154]. Понятно, что образ Гэрэл-нойона демонстрирует связь небесной и земной воды, передает цикличность природных процессов. Допустимо говорить, что через него буряты интуитивно подошли к мысли о круговороте воды в природе. Нельзя не заметить, что функционал Гэрэл-нойона в определенной степени идентичен тому, что приписывается богу-громовержцу. Однако если фигура бога-громовержца, по мнению исследователей, имеет индоевропейское происхождение [Там же. С. 273], то образ дракона обнаруживает явно восточноазиатские корни.

Далее обратимся к традиционным воззрениям бурят об основном представителе ихтиофауны Байкальского региона - рыбе.

В бурятском языке используется собирательное название рыб - загака(н)-загаса «рыба», свидетельствующее о выделении их

в отдельную группу в народной классификации животного мира. Относительно самой классификации заметим, что в ней критерии деления животных на группы отличны от критериев биологической науки. Для примера, байкальская нерпа, являющаяся ластоногим млекопитающим из семейства тюленей, именовалась бурятами хаб загака(н) [Бурятско-русский словарь, 1973. С. 243], т. е. была, по их представлениям, одним из видов рыбы. В данном случае определяющим признаком для отнесения к группе была сфера обитания животного.

По традиционным воззрениям бурят пред-байкальских родов, рыба обладает положительной коннотацией. В первую очередь с ней связывали идею плодородия. В этом можно удостовериться при анализе генеалогических мифов и источников XVIII в. В них рыба (налим, омуль) ассоциируется с мужским началом: в мифе о происхождении эхиритов их прародителями выступают отец Пестрый налим и мать Береговая щель; в другом повествовании девушка беременеет от того, что ее касается своим хвостом налим. Кроме того, рыба несет ясно выраженную генитальную символику, например, в рассказах о бурятских шаманах XVIII в. и о чудесах, сотворенных ими.

Исходя из критерия съедобности, большинство бурят предбайкальских родов воспринимало рыбу как «чистое» животное. Однако для беременной женщины действовал запрет на ее употребление, основанный на представлении, что если она попробует рыбу, то будущий ребенок долго не будет говорить [Копылов, 1886. С. 559]. Иное дело, южноселенгинские буряты: они, помимо упомянутой выше общебурятской номинации, называли рыбу укан хорхой «водяной червь», тем самым приближая ее к змееобразным существам на основании такого признака, как наличие длинного извивающегося тела. Отсюда проистекало пищевое избегание ими рыбы, но, как показывает исторический материал, не всегда строгое и повсеместное.

Видовое разнообразие рыбы Байкальского региона имело слабое отражение в пред-ставленческом комплексе бурят. Можно назвать только тайменя и налима, символика, связанная с ними, прослеживается в их мировоззрении. При этом элементы сакрализации, свидетельствующие о былом культе, отмечались в отношении лишь налима. Как

уже было сказано, налим гутар почитался эхиритами как тотем. Кроме того, в обрядах, посвященных Укан хатам, эта рыба нередко выступала в качестве живого онгона (животного, отданного какому-нибудь божеству или духу-хозяину), которого после обрядовых действий отпускали обратно в воду. О сакральности налима в культуре бурят свидетельствует, в частности, использование его кожи при изготовлении шаманской плетки, материалом для которой был также тальник, считавшийся священным деревом.

Еще один момент, который следует отметить в мировоззрении бурят, это отсутствие выраженной иерархии рыб. В мифах рисуется образ гигантской рыбы абарга, но и она не наделялась главенствующей ролью. Объясняется данная ситуация тем, что косяки рыбы считались стадом владыки вод, от благосклонности которого или подчиненных ему духов-хозяев будто бы зависела рыбацкая удача.

Примеры оборотничества в бурятском фольклоре связаны с принятием людьми рыбьего обличья, как, например, в рассказе о слепом Зулгуй, который превращался в тайменя, чтобы помочь сыновьям добыть рыбу; по легенде, в налима оборачивалась также девушка-утопленница [Потанин, 1881. С. 184].

В культе Укан хатов рыбе придавали большое значение: она выступала и в качестве атрибута, и в качестве жертвы. У пред-байкальских бурят в зависимости от их родовой принадлежности и хозяйственного уклада сроки проведения коллективного жертвоприношения водным правителям тайлаган варьировали: у одних это было в первые дни августа (по православной традиции в Ильин день), у других - осенью и зимой [Хангалов, 1958. С. 119], а у третьих - в середине мая перед рыбным промыслом (в данном случае следует говорить о промысловом культе). Жертвоприношение также совершали в засуху, прося мифических покровителей пролить на землю дождь 3. Особенностью последнего обряда было проведение его стариками.

Во всех этих ритуалах, кроме домашнего рогатого скота, молока и молочного вина, жертвовали жареную рыбу. На промысле полагалось подносить такую рыбу мифическому Гохоши-нойонн, обращаясь к нему с просьбой о хорошем улове [Хангалов, 1958. С. 313].

Кроме Укан хатов совершали ритуальное кормление жареной рыбой некоторых местных духов-хозяев (например, Хукан тоодэй «Березовой бабушки»). Любопытно, что за-каменские буряты данной пищей почитали Батор-хана - русского казака, убитого во время событий, сопутствовавших проведению государственной границы .

У прибайкальских (ольхонских, кударин-ских и баргузинских) бурят, которые сформировались как отдельные этнотерритори-альные группы в результате миграции бурятского населения из Предбайкалья и в новых экологических условиях развили рыболовецкие традиции, культ водных владык имел форму промыслового. Кударинские буряты проводили коллективное жертвоприношение Далайн тайлган «Жертвоприношение морю (Байкалу)» в конце мая перед путиной. Непосредственно перед выходом на промысел в рыбацких артелях был обязателен также обряд сасали «брызгания» хозяину Байкала. Прибайкальские буряты-рыбаки просили богатый улов и защиты у водных владык от опасностей во время рыбной ловли, при этом ритуальной пищей выступали продукты, приготавливаемые с использованием молока (молочная водка, чай с молоком, масло) (ПМА).

Буряты-буддисты чтили мифического владыку вод бескровной жертвой (злаками и молоком домашнего рогатого скота, имеющего белый окрас шерсти и потомства [На-цов, 1995. С. 59]).

В традиции бурят предбайкальских родов было принято изображать Укан хата на петроглифах и онгонах в виде рыбы. Понятно, что такая символика была неслучайна и вызвана рассмотренной выше идеей оборот-ничества владыки вод.

Вообще же изображение рыбы выполнялось еще на родовых тамгах, но только забайкальских бурят. Они встречались трех видов: жараахай тамга «знак пескарь»; загакан тамга «знак рыба»; тухэреэн за-гакан тамга «знак круглая рыба» - парное изображение расположенных по кругу, противоположно направленных и полусвернувшихся рыб [Михайлов, 1993. С. 9]. Последний знак собственности означал единство семьи, т. е. нес идею плодородия. Учитывая религиозную принадлежность данных бурят, можно утверждать, что такие клейма появились под влиянием буддизма.

По традиционному мировоззрению бурят, земля и вода являются частью Среднего мира. Неслучайно поэтому обряды, связываемые с божеством земли и владыками вод, имеют общие черты. Исследователями, в частности, указывается, что только на так называемые Ёрдынские игры, посвящаемые богине земли Ёрд, и на тайлаган водяным хатам допускались женщины, и всеми исполнялся круговой танец хатарха [Дугаров, 1991. С. 147].

Определенный отпечаток наложило занятие рыболовством на традицию имянаречения у части бурят предбайкальских родов. Так, у них была известна группа мужских имен-оберегов, производных от названий небольших рыб: алгана «окунь», зоодой «ерш, карась, низкосортный омуль», жараа-хай «пескарь» [Митрошкина, 1987. С. 83]. Возникновение таких имен, а на их основе фамилий, происходило в русле традиционной практики наречения охранными именами.

Подводя итоги, отметим, что в традиционном мировоззрении бурят подводный мир занимал вполне определенное место: с ним был связан корпус представлений об УНан хатах и других мифических персонажах, а также о рыбе. На основе этих воззрений у бурят сложились локальные культы водных правителей, появились отдельные обряды. Эти обрядность и мировоззрение подверглись трансформации под влиянием таких факторов, как религиозный (принятие буддизма частью бурят) и хозяйственный (развитие у бурят Прибайкалья рыболовства).

Источник