КУЙКЫННЯКУ И ВОЛК (Корякская легенда)

Куйкынняку и волк
Решил Куйкынняку покататься. На гору отправился. Идет, водовозные санки за собой тащит. Пришел на гору. Скатился к самому морю. Через море перекатился. Обратно идет. Сам санки тащит.

Потом волк пришел.
— Здравствуй, двоюродный брат! Что делаешь? Катаешь­ся? Ну-ка, брат, и я покатаюсь!
— Не смей садиться! Сломаешь!
— Ничего. Хоть разок скачусь!
Стал волк кататься. Три раза скатился. Потом сказал Куй­кынняку:
— Ну ладно, брат, я домой пойду.
Вернулся домой Куйкынняку.
Через некоторое время решил волк: «Пойду в гости к двою­родному брату».
Отправился. Идет. Вдруг видит: на дороге ноги Куйкыння­ку валяются:
— Ой! Двоюродный брат! Какой смертью умер? — И съел ноги.
Еще немного прошел, руки нашел. И руки съел. Потом го­лову нашел и тоже съел. А потом и тело нашел, и это съел.
Идет волк дальше.
Вдруг Куйкынняку закашлял в его животе:
— Эй, братец, куда мы идем?
— К твоему жилью.
Потом Куйкынняку спрашивает:
— Что это?
— Почки.
— А это, братец, что?
— Легкие.
— А вот это?
— Печень.
— А это что, на кочевую юрту похожее?
— Ой-ой! Не трогай! Это сердце!

— Ладно.
Немного погодя Куйкынняку опять спрашивает!
— Эй! Братец, где мы идем?
— К самому жилью подходим.
И снова Куйкынняку спрашивает:
— Куда пришли?
— Вот уже на крышу землянки, ко входной двери взби­раемся.
Тут вцепился Куйкынняку в волчье сердце когтями. Чтоже — сдох волк.
Закричал Куйкынняку:
— Мити! Скорее выходи! Распотроши волка!
Взяла Мити нож, вышла. Распотрошила волка. Тогда Куй­кынняку вышел оттуда, сказал:
— Живо, Мити, втащите волка в жилье.
Втащили, голову отрубили.
А Таятхыт — младший брат волка — дома брата ждет.
Сказал:
— Эй, куда старший брат ушел? Надо пойти поискать его.
Пошел на поиски. Увидел следы.
— Вон куда! К Куйкынняку, оказывается, пошел!
Пришел Таятхыт к Куйкынняку.
— Здравствуй, братец! Пришел? Ну, войди!
Вошел Таятхыт.
— Ну-ка, Мити, угости зятя головой тюленя-крылатки. Поставила Мити голову в круглой миске.
— На, зять, ешь!
А тот узнал беззубую пасть старшего брата и сказал:
— Не хочу. Уберите. Я сам этаких зверей постоянно уби­ваю.
— Эй, Мити, другое угощение подай, лахтачью голову!
Мити подала голову в длинной миске.
— На, зять, ешь!
Видит Таятхыт — это опять голова старшего брата. Пере­шагнул через миску, вышел.
— Пойду народ звать. Всех соберу!
Отправился Таятхыт. Разных зверей созвал: медведей, ди­ких оленей, горных баранов, лосей. И лис тоже тут.
— Ну же, пошли к Куйкынняку.
Пришли.
— Эй! Двоюродный брат, это мы пришли!
— Сейчас. Погодите! Вот приглашу, тогда входите. Ягод­ным запасом моим угощу.


Таятхыт говорит:
— Ну, медведь, как нам быть?
— Это по мне. Поедим ягод. Пошли!
Вошли звери. А Куйкынняку как раз успел рыбьи жабры и хвосты в золу очага закопать. Закопал и сказал:
— Вот как вас наружу потянут, начинайте дымить!
Потом домочадцам сказал:
— Ну-ка, несите угощение!
Все вышли. Один Куйкынняку в жилье остался. Сторожит пришедший народ.
А домочадцы уже начали летнюю дверь камнями завали­
вать. Стучат камни. Медведь и спрашивает:
— Что это стучит?
— Мешок с орехами.
— Орехов поедим!
Еще камень стукнул.
— А это что?
— Мешок с голубикой.
Медведь даже заплясал от радости.
— Эх, поедим ягод!
Потом снаружи кричат:
— Входное бревно от свайного балагана сломалось. И ме­шок с орехами порвался. Одеяло дай! И входное бревно при­неси, возьми у входа в землянку.
Вышел Куйкынняку наружу. Сняли входное бревно. Верх­нюю входную дыру одеялом накрыли. Закричал Куйкын­няку:
— Эй, рыбьи жабры, рыбьи хвосты, начинайте дымить!
Задымили. Все звери в землянке задохнулись, только двое едва выбрались — лис да Таятхыт. Лис тотчас в тундру убе­жал.
Опять пошел Таятхыт зверей звать. На этот раз к морю пошел. Созвал всех морских зверей: китов, моржей, нерп, лахтаков, рыб.
— Ну, идем к Куйкынняку!
А море от множества зверей как суша стало.
— Эй! Мы пришли!
Увидела их Мити, сказала:
— Худо, Куйкынняку! Море от суши не отличишь!
— Живо, Мити, краску из ольховой коры подай!
Дала ему. Вылил в море краску из ольховой коры. Все морские звери погибли. Один Таятхыт остался. Опять отправился Таятхыт зверей на помощь звать. В тундру пришел. Всех червей созвал, черных червяков, гусениц,
личинок, дождевых червей. Поползли.
Проснулась утром семья Куйкынняку — вся земля червя­ми покрыта.
— Живо, Мити, лыжи, подбитые оленьей шкурой, подай!
Дала ему. Надел лыжи. Прокатился несколько раз на лы­жах— всех червей подавил. Опять волк один остался. Крикнул ему Куйкынняку:
— Не смей таскаться ко мне! Убью и тебя!
Что ж, пошел волк домой. Вернулся домой. Волчью шкуру снаружи повесил. Всю зиму шкура висела. Потом снял ее, по­
нес к Куйкынняку. Пришел.
— Здравствуй, брат! Где мне мою волчью шкуру потря­сти? Всю ее снегом запорошило.
— Прямо над входной дырой и тряси.
Начал отрясать снег. «Ну,— подумал,— довольно. Навер­ное, всех засыпал».
Заглянул внутрь, а там ничего, все живы. Только на полугорка снега лежит.
— Эх, неудача!
Пошел волк домой.
А Куйкынняку свою воронью одежду вынес, снаружи пове­сил. Одну ночь провисела. Снял на другой день, в волчий по­селок понес. Пришел.
— Привет, брат! Где мне мою воронью кухлянншку отря­сти?
— Да тут вот и отрясай над входной дырой.
Что ж, тряхнул один раз — вся землянка снегом наполни­лась. Все волки и погибли. А Куйкынняку домой вернулся.