СОБАКА И ВЕЛИКАН-СТАРИК ВАЧИАН И ДУПСУЛ-МАФА

СОБАКА И ВЕЛИКАН-СТАРИК ВАЧИАН И ДУПСУЛ-МАФА

Жили маленькие брат с сестрой. У них сучка — вачиан на улице жила. Еду детям достает, кормит их. Откуда еду собака достает — дети не знают.
Выросли брат с сестрой, лет по десять стало. Как-то вачиан много добыла еды, легла в доме возле голдён, лежит спит, во сне лает. Неделю, наверно, лежит так головы не
поднимает. Да только ушки настороже держит. Дети удивляются: что это с эниэ — матерью (они собаку эниэ называли) случилось? А она вдруг дверь отворила, поперек входа нарту поставила и говорит:
— Быстро-быстро соберите своих кукол, сами одевайтесь: вот-вот Дупсул-мафа сюда придет. Я все это время ваши следы ветром заметала, да он учуял, не могу вас спрятать.
Оделись дети, кукол взяли. Дупсул-мафа уже тут как тут. На голове костер горит, на костре котел кипи!
— Садитесь быстрей, за нарту крепче держитесь! — говорит вачиан детям. Сама впряглась в лямку, Дернула. Дупсул-мафа даже упал от неожиданности.
Бежит вачиан, дети будто прилипли к парте, а у нарты как будто крылья выросли.
Летит вачиан девять дней, девять ночей, потом на землю опустилась. Из нарты даже не выпряглась, легла, спит — устала. Дети чувствуют отклеились они, от нарты. Травки сухой набрали, вачиан на нее положили, обхватили собаку за шею, уснули с ней вместе.
Потом встала вачиан, ход под землей прорыла, землянку вырыла, выросла травка возле входа — не видно следов. Есть хочется, надо детей кормить. Впряглась в нарту вачиан, к Мангбо пошла. Там несколько Иргэнов стоят, на том и на этом берегу, людей
много, шум: «Каса, что ли?» Вот женщина вышла из дама, удивилась — собаку увидела.
— Ой, чья это такая красивая вачиан? Пойдем со мной! — позвала.
Вынесла из дома матаха — таз берестяной, в нем юкола, тахса, мясо, фасоль. Еще один матаха вынесла. Полную нарту нагрузила: и одежду положила, и одеяло — полта.
«Чего бы еще дать?» — думает, вошла в дом посмотреть. А собака нарты рванула, полетела. Вышла Фудин — а вачиан уж след простыл.
У землянки приземлилась собака, дверь отворила:
— Дети, дети, несите добро домой!
Нарту спрятали, матаха оба в землянку занесли. Вачиан говорит:
— Скучно вам одним, надо товарищей поискать, чтобы вы с ними играли вместе.
Опять в нарту впряглась, к другому Иргэну пошла. Там детей много, катаются, играют. Собака выбрала двоих, девчонку и мальчишку, подошла поближе, легла на лед.
— Ой, какая красивая вачиан! — удивляются дети. — Давайте на ней покатаемся, в нарту сядем.
Забрались они в нарту, она их возит — катает. Детям нравится, конца игре нет.
— Давайте, — говорят, — заберем свои игрушки и постели, на нарту положим, как будто кочуем — будем играть.
Вынесли из дома свои игрушки и постели, сели на нарту и как будто прилипли к ней. В воздух взвилась вачиан. Дети и кричать не могут — онемели. Куда летят — не знают, только плачут.
Опустилась собака на землю, отворила дверь, зовет своих ребятишек:
— Идите, я вам товарищей привезла!
Приехавшим детям интересно стало, даже плакать перестали, втащили в землянку свою поклажу.
Три дня и три ночи спала вачиан непробудным сном, потом говорит:
— Наберите воды на три дня, дров побольше принесите и посуду приготовьте. Да достаньте мне бересту — тало.
Все, что велела собака, принесли дети. Вачиан взяла уголь из очага — голдён, стала чертить два портрета на бересте: свой и Дупсул-мафа. Вырезала, отдала детям:
— Смотрите на эти портреты. Если на моем кровь выступит, значит, ранена я,
тогда положите мой портрет на пуксу27 и кормите его, раны перевязывайте. Если же у Дупсул-мафа кровь выступит, его портрет на золу в голдён поставьте, держите у огня.
Опять учуял Дупсул-мафа наш след, опять к нам идет. Не буду ждать — навстречу ему пойду.
Заплакали дети, вачиан их лизнула, как будто поцеловала, потом наблевала у дверей — там дремучий лес вырос — следов незаметно стало.
Вот встретились вачиан и Дупсул-мафа. Собака кинулась на него, лодыжки ему кусать стала, а он нагнуться не может, котел на голове мешает. Упадет котел — пропадет сила у Дупсул-мафа.
В доме дети шепотом между собой говорят, спать не ложатся, на портреты из бересты смотрят, то сказку рассказывают, то в кости играют. Вдруг видят: у вачиан жиденькая кровь пошла между лопатками. Стали они рану перевязывать, целебную траву прикладывать. Кормят изображение матери-собаки на бересте. Потом и у Дупсул-мафа из-под лопатки, из груди черная кровь хлынула, чернее сажи. Поставили дети его портрет у огня, пекут на золе. Огонь мажет его раны, а дети приговаривают:

— Так тебе и надо!
На бересте, где изображение вачиан было, еще сильнее кровь пошла. Слышат дети:
стонет кто-то. Оказывается, уже в землянке раненая собака лежит. Бросились к ней: то воду ей дают, то рану лечат. Вдруг кто-то дверь открыл, и свет хлынул. Вошел пожилой Мэргэн. Дети, которых вачиан поиграть со своими ребятишками привезла, бросились к
нему на шею:
— Как ты нас нашел, ама — отец?! Ты не думай, нас здесь никто не обижает.
Мэргэн сел возле раненой вачиан, говорит:
— Надо что-то делать.
Пошел этот Мэргэн в лес, убил трех кабанов, третий — черный, посреди спины —
белая полоса: это самый нужный — калагдан. Если при смерти человек — только такой кабан может его спасти. Сварил Мэргэн черного кабана с белой полосой. Пока варил, вачиан, чуть не пополам перегрызенная, встала потихоньку, стала камлать. Еле-еле в бубен бьет, потом увереннее, крепче, и начала заживать, затягиваться рана. Вачиан по землянке кружится, и от ее силы все закружилось в землянке, а вачиан превратилась в красавицу длиннокосую, недаром ее дети матерью называли.
Радуются все. Мэргэн говорит красавице:
— Выходи за меня замуж, а то один я, жена умерла у меня. Твоих и моих детей будем вместе воспитывать.
Согласилась красавица, только одно условие поставила.
— Хочу, — говорит, — на старое место переселиться, где наши предки жили.
Положили они все вещи на нарту, сели вшестером, на старое место полетели.