КАК МЭРГЭН ШАМАНОК НАКАЗАЛ

КАК МЭРГЭН ШАМАНОК НАКАЗАЛ

Жила Фудин со старой матерью, угрюмой, задумчивой. Жать черную работу дочке не давала. У Фудин только и дел было, что косу расчесывать, длинную, до полу.
Расчешет, заплетет, в шелковый мешочек уложит...
Лет пятнадцать стало Фудин. Почувствовала как-то во сне: кто-то ее тревожит, трогает. Никак проснуться не может. Опять: кто-то ее на руки берет. В третий раз: ветер ей в лицо дует. Открыла глаза: звезды над ней мерцают на небе. Голову-подняла: едет она в лодке, а никто не гребет. Мать на руле сидит, трубку курит. Лодка вниз по Мангбо быстро плывет. Вот слышит девушка: что-то брякает, то далеко, то близко. А это на берегу скелет. На нем шаманский пояс — ямкан надет; в одной руке человечья лопатка, в другой — человечья голень, Бьет скелет лопатку о голень, бежит за лодкой.
— Смотри, старуха, не дай мне голодать. Неси меня туда, где Иргэн большой, народу много!

Фудин лежит в лодке, боится. Глаза откроет — вода, как масло, тихая и гладкая. Лодка идет, как нож масло режет. Скелет от лодки не отстает. Если людей встретит, сразу их глотает. Фудин уж не может лежать. Села — смотрит: большой Иргэн на берегу, они мимо него едут. А посреди дом большой, возле него сан — вешала, рыбу вялить. Там Мэргэн сидит, отдыхает, прохлаждается. Скелет кинулся к нему, стал глотать: ни проглотить, ни выплюнуть не может. Мимо лодка проехала.

Пристали они с матерью к одному утесу, лодка сама там остановилась. Под утесом Иргэн стоит. Старуха говорит:
— Ты тут лежи, а я к людям пойду.
Прошло какое-то время. Пожилая Фудин к лодке подошла, зовет девушку:
— Твоя мать у нас.
Зашли они в дом. Там на столе кушанья всякие, выпивка, Старик сидит, с ним мать Фудин, угощаются. Мать говорит дочери:
— Ухаживай за нами.
Девушка одной косой перепоясалась, другую на голове завязала, стала ухаживать:
то золу из печки выгребает, то чай кипятит. Долго так жили, месяц или больше. На улицу Фудин не выходит, дрова, воду — все слуги носят.
Однажды ночью захотела на двор, вышла на улицу, под голонко — кучей жердей присела. И чего-то неудобно ей там кажется. Дальше отошла. Опять неудобно. Дальше идет, дальше, еще дальше, будто кто ее за руку ведет. Вот уже ни огней, ни Иргэна не видно. Широкая марь показалась, там временами мерцает маленький огонек, как крысиный глаз. Пошла туда Фудин. Огонек все больше, больше растет. А это окошко домика светится. Две женщины в домике разговаривают, смеются:
— Аха, красавица, пришла, заходи, не стесняйся! Вошла Фудин. Глаза у женщин, как лампа — ихэрэ. На столе еды полно.
— Садись с нами, сестренка, попробуй наше угощение!
Как магнитом туда Фудин тянет. Села между женщинами — и прилипла. Ни туда, ни сюда. Одна женщина другой говорит:
— Давай поторопимся, а то муханы узнают о наших проделках!
Вышли они обе на улицу, головы к небу подняли, стали звать:
— Спустись, спустись, самый быстрый бочан! Пятьдесят веток на рогах у тебя.
Вместо шерсти киакта у тебя!
Не успели рот закрыть, звон послышался, спустился изюбр. Взяли женщины Фудин под руки, привязали за косы к рогам изюбра.
— Бочан, бочан, — просят его, — ты и раньше нам верно служил, и на этот раз послужи. Унеси эту Фудин туда, куда не ступала нога человека, где день и ночь волны о
скалу бьют. Никакой шаман, никакой мухан не знают этого места. Там ее брось, а то она своей красотой всех в этом свете затмевает.
Взлетел изюбр. Не знает Фудин, куда он несет ее. То солнце печет, то дождь в лицо. Бросил ее бочан у скалы.
А мать нашей Фудин ждала-ждала — нет дочери. Стала плакать, волосы рвать:
— Знала, дома бы лучше с ней осталась. Как буду без дочери жить?
Наша Фудин в это время в себя пришла, чувствует: кто-то баюкает ее, качает, голосом поет, на человеческий не похожим. Оказывается, волна играет с ней, качает, как в люльке. Потом опять слышит, кто-то поет или плачет:
— Ты знаешь, сколько я тут стою, тебя ловлю, гарон все вымокли, от воды выцвели, шелковые гарон сгнили... Подойди поближе ко мне...
Открыла Фудин глаза, а на берегу девушка с коромыслом стоит, хочет Фудин коромыслом зацепить, а волна не дает. Говорит волне девушка:
— Ты разгульлива, волна, ты веселая бываешь, бываешь и страшная. Отдай мне эту Фудин, я ее беречь буду.
Волна хлынула на берег. Девушка Фудин коромыслом зацепила, вытащила, на руки взяла. Сварила для нее лекарства: красное, черное, белое. Красное — кровь. Белое — тело. Черное — волосы. Напоила Фудин этим лекарством — еще красивее Фудин стала.

Живет Фудин — грустит, а девушка ее развеселить не может. Говорит гостье:
— Коварные женщины тебя от зависти погубить хотели. Я — сестра того Мэргэна, которого скелет проглотить не мог. Вырвался он, но ранен сильно, на девятом море где-то лечится. Он и послал меня, чтобы тебя спасти. В этот вечер буря будет, ветер, страшно будет, ты, смотри, из моего дома никуда не выходи. Терпи.
Среди ночи проснулась Фудин. Такой вой на улице, дом как будто под гору катится. Вспомнила: свои гарон — наголенники на улице повесила, хотела выйти, девушка ее удержала. Наутро говорит ей девушка:
— Ну, Фуди-экэни, выходи, посмотри, не потерялся ли твой гарон?

Вышла она — все цело, погода ясная, гарон висит, а место другое.
Девушка смеется: — На другое место мы приехали, поживем здесь несколько дней.
Скоро брат приедет, и мы двух завистниц догоним. А то они хитрые — под землей, в воде, в небе прятаться могут.
Однажды проснулась Фудин, девушка на своем месте сидит, а над голдён в железной сетке две завистницы висят. Смотрят на девушку, слезы у них текут. И тут явился Мэргэн, тот, которого скелет не мог проглотить. Поправился Мэргэн, крепкий, здоровый стал. Девушка-сестра ему говорит:
— Брат, как хочешь с этими женщинами коварными поступай. Сколько зла они разным красавицам сделали!

Пошел Мэргэн, охапку прутьев нарубил, принес, накалил у огня. Стал ими завистниц хлестать — только прутья ломаются. Сестра не стерпела, говорит:
— Что же ты не можешь с ними справиться? Выдернула у себя из головы волос, другой, и превратились волосы в железные прутья. Ударит ими Мэргэн завистниц — на три пальца прутья в тело уходят.
— Хватит, хватит, — сестра прутья отобрала. — Убьешь еще, они уже наказаны.
Теперь свадьбу делать будем. Фудин давно тебя ждет. Хлопнула сестра в ладоши три раза — и мать Фудин появилась. А две завистницы всю свою шаманскую силу потеряли, обыкновенные стали, тихо, мирно потом жили.