РОЛЬ БОЛИ В ШАМАНСКОМ ПОСВЯЩЕНИИ (По М. Хоппал)

Роль боли в шаманском посвящении

"Повсюду в мире в обрядах инициации боль выполняет важную роль. Особенно она важна в сибирском шаманизме – в классической разновидности шаманизма. На севере Сибири, в якутской культуре шаман-новичок должен пройти двойную процедуру трудных испытаний: в сказаниях о рождении шамана символическое расчленение тела выступает определяющим мотивом; кроме того, новичок должен выполнить разные виды самоистязания. Якутский кандидат в шаманы уходит в лес, целыми днями бродит там без пищи, купается в ледяной воде, наносит раны на свое тело, а через десять или более дней возвращается домой в крови и в таком изнуренном состоянии, что едва выговаривает слова.

Подобные беспощадные подготовительные процедуры самоиспытания и самоистязания проходили кандидаты в участники
обряда «плясок духам» у индейцев северозападного побережья Северной Америки. Вольфганг Йилек (Jilek 1982) в книге о врачебном искусстве индейцев на основе своих полевых наблюдений пишет, что у салишей (сэлишей) новичок должен пробежать через лес, искупаться и даже нырнуть в ледяную реку и повторять все это до тех пор, пока не убедится в своем полном возрождении. По словам молодого индейца салиш (Jilek 1982: 335), он испытывал ужасную боль, когда его избивали с короткими перерывами в течение 4 дней, а затем он вдруг почувствовал, что наконец нашел свою песню как свидетельство приобретения силы, необходимой для посвящения. Изнурительный бег новичок совершает в интересах вызывания видений о магической силе. Самоистязание вызывает изменение состояния сознания. Примерно такое же ощущение испытывают любители современного джоггинга при истощении всех сил, когда вдруг приходит облегчение, и самоистязающий бег они продолжают уже в состоянии некоего транса (Jilek 1982: 340).

Соавторы-психиатры В. Йилека описывают еще один весьма характерный случай, который они наблюдали у канадских индейцев салиш и который помогает понять значение применения методов культурной диференциации в современной психотерапии. Случай служит показательным примером симптомов невроза, вызванного боязнью наступающей боли. Индианка салиш (северо-западное побережье) совершила серьезную попытку самоубийства, побоявшись предстоящего ей в ходе инициации «избиения до смерти». Одним из элементов этого обряда выступает серия испытаний, в том числе бичевание до крови. Выражение «избиение до смерти» у этих индейцев означает символическую смерть и рождение в процессе обряда посвящения. Конкретный случай наших дней свидетельствует о том, как бытующие в общине система верований и старые мифы психически подготавливают человека к символическому переживанию боли. В сущности, такая же картина вырисовывается и в якутском тексте о мифическом происхождении и рождении шаманов.

Якуты рассказывают, что «далеко на Севере стоит огромная ветвистая сосна с источником болезней у корней. На ее ветвях – гнезды, в которых рождаются шаманы. Посередине в гнездах рождаются более-менее сильные, а ниже – слабые шаманы. Когда рождается шаман, прилетает огромная орлица с железными перьями и когтями-крючками и кладет в гнездо яйцо. Если орлица-великан высиживает яйцо три года, рождается великий шаман, но если она сидит в гнезде только один год, то рождается шаман низкого ранга. Орлица называется «матерью животных». Она появляется перед шаманом трижды в течение жизни. В первый раз – когда шаман рождается, во второй раз –
когда происходит его символическое расчленение-пожертвование, в третий раз – при смерти шамана. Когда шаман-новичок достигает нужного возраста, мать-шаманка передает его трем страшным черным духам, которые разрывают его тело на части, голову натыкают на жердь, а мясо разбрасывают на четыре стороны света. Три других духа берут челюсть шамана – кость для гаданий, брасают ее, чтобы определить происхождение болезней и причины боли. Если кость падает на землю «правильно», шаман может вылечить больного...» (Lommel 1967: 55).

По якутским верованиям, шаман по меньшей мере три раза должен испытать муки расчленения тела. В качестве интересной, хотя и далекой параллели стоит привести эпизод самоиспытания венгерского поэта Ференца Юхаса, в ходе которого он под контролем врачей принимал наркотическое средство ЛСД. Когда у него прекратились видения, он дал письменный отчет о своих переживаниях. Самым
страшным из них было «расчленение» тела: «Я умер, подумал я, и испугался. Тот человек срезал мне голову, тело разорвал на куски и положил в котел... когда все мясо отделилось от костей, тот человек-кузнец обратился ко мне, сказав: все твои кости превратились в воду, и я действительно увидел в помещении реку, в которой плавали мои кости... кузнец взял в руки клещи и ловил кости. Выловив все кости, он сложил их по порядку и обложил мясом, мое тело получило прежнюю форму!» (Juhász 1967: 135). Видения поэта полностью совпадают с переживаниями сибирских шаманов, испытывающих расчленение тела и радость возрождения. В современной психиатрии многие авторы занимались архетипическим характером шаманского комплекса в сопоставлении с признаками шизофрении. В таком психосимволическом
процессе важную роль играет переживание смерти, испытываемое человеком в виде расчленения и пожертвования тела. Он чуствует, что у него удаляют конечности, тело измельчают на куски, а потом снова собирают кости и мясо. Такие переживания не без оснований сравнивают с переживаниями шаманов, особенно сибирских, связанными с расчленением тела (Perry 1974; Halifax 1982: 7).

Небезынтересно отметить удивительное совпадение архетипических образцов шаманских испытаний на огромной территории от Лапландии до Маньчжурии, не говоря уже о том, что шаман может возродиться только после переживания им боли, посредством которой он приобретает силы и знания. Осознание силы и получение дара происходит именно в страданиях, когда решающим моментом выступает встреча с глазу на глаз со смертью. Шаман должен пройти все круги ада, чтобы стать духовным руководителем общины. Многие другие посредники, близкие шаману, такие как священники или сказители, приобретают свои знания также по прохождении испытаний посвящения. Например, в преданиях о тюркских ашиках (ашугах) характерным мотивом выступает сон после болезненного или изнурительного физического или морального испытания.

Исследователь Ильхан Басгёз сопоставил этот мотив с тремя ступенями шаманского посвящения:
1) страдания;
2) символическая смерть;
3) новая жизнь возрожденного человека.

Можно привести пример из классической греческой культуры. Английский исследователь Джек Линдсей в книге о возникновении греческой трагедии сопоставляет отдельные явления ранней греческой культуры, структуру мистерий и обрядов инициации с одной стороны, и некоторые эпизоды трагедии – с другой. При этом он обнаруживает удивительные совпадения. В мистериях и обрядах после ухода (πομπη) посвящаемого наступает его смерть и воскресение (αγών и σπαραγμός); подобное важное значение имеет смерть героя, его возрождение
в каком-то виде и возвращение (κώμος). Обряды инициации уже у греков строились по единому образцу: сперва изоляция посвящаемых и причинение им мук, т. е. страдания, затем символическая смерть и, наконец, возрождение (Lindsay 1965: 295). Для лучшего понимания отдельных явлений античной религии автор-англичанин приводит также примеры из сибирского шаманизма. На основе приведенных примеров можно сделать вывод об исключительно важном значении боли в обрядах посвящения. По всей видимости, это универсальный элемент культуры. Его обрядовая функция и значение состоят в подавлении непреодолимой боязни перед обрядом и во время обряда посредством причинения посвящаемому физической боли, доводимой до невыносимости, после чего смягчение приносит ощущение возрождения. Любое посвящение, а особенно шаманское, являлось подготовкой к боли. Сама боль, благодаря тому, что она в жизни
общины повторяется, предуказывает на ожидаемые страдания, и, хотя таким образом многократно возрастает боязнь и ничем не сокращается болеощущение, все же боль становится выносимой.

К этногерменевтическому пониманию явлений культуры мы можем приблизиться путем чуткого внимания к традиции. Мифы и обряды как текстуальные носители культуры не скрывают своей идеи. В шаманских обрядах инициации боль в своем антропологическом значении выступает как символическое расчленение тела, и, в то же время, равнозначна терпению боли. Индивид, в данном случае шаман, страдает один за всю общину, потому что вынесение боли является центральным элементом в приобретении знаний. Страдания и последующее выздоровление оказываются составной частью лечения, ведь лечение – всегда совместное, общее действие. Это хорошо известно шаманам, поэтому символическую боль (каковой является расчленение) они поставили в службу утоления коллективных боязней."

Цит. по М. Хоппал "Шаманы. Культуры. Знаки"