А.В.Смоляк. Представления нанайцев и ульчей о мире.

Чтобы представить себе мировоззрение шаманов у нанайцев и ульчей, коротко остановимся на общих понятиях этих народов о строении мира, о природе, о различных духах. Эти взгляды еще в начале XX в. были весьма неоднородны, о чем можно судить по опубликованным в 1933 г. полевым записям Л. Я. Штернберга, собранным им в 1910 г. Подробнее эти верования мы рассмотрели в специальных работах, здесь же скажем о данных представлениях в общих чертах.

Известно, что среди всех народов Амура бытовали мифологические сюжеты о сотворении мира, о множественности солнц в далеком прошлом, о двух, трех, девяти солнцах, когда жизнь на земле была невозможна из-за невыносимой жары; называют и героя (или "устроителя мира"), "застрелившего" лишние солнца: его звали Хадау, его жену — Мямелди. Л. Я. Штернберг приводит и другие имена мифических героев, названные ему в разных нанайских селениях. Иногда эти имена связывались с началом шаманства на Амуре. На волшебном дереве конгор дягда яло туйгэ росли принадлежности для камланий; герой (его также именуют по-разному) каменным топором срубил дерево, собрал росшие на ветвях шаманские аксессуары в мешок, принес их людям, и с тех пор они стали шаманить. Ныне эти мифы почти утрачены.

Как и многие народы Азии, нанайцы и ульчи считали, что небо, населенное духами, влияющими на жизнь людей, разделено на сферы. Одни группы нанайцев полагали, что их насчитывается девять. Отдельные шаманы из верховых нанайцев (верховыми мы называем тех, кто жил на Амуре, вверх от устья р. Хунгари) могли назвать каждую из девяти сфер, ассоциировавшихся с созвездиями, знали имена духов, их населявших. Другие нанайцы, например, низовые жители селений Хумми, Верхняя Эконь и других, говорили о сферах менее конкретно. Нанайцы из сел. Кондон верили, что небо состоит из трех "слоев" — медного, серебряного и золотого. Простые нанайцы, не шаманы, но знатоки истории и культуры своего народа, жившие в верховых селениях (например, Полокто Киле из Найхи-на), считали, что из девяти сфер состоит не небо, а вся вселенная, наша земля находится посредине.

Различными были представления нанайцев о подземных сферах (отличных от загробного мира, расположенного на западе, также под землей). Одни считали, что там живут духи, шаманы там бывать не могут, другие придерживались иных воззрений. Представления о подземных и надземных сферах, как и многие другие, были в значительной мере связаны с фольклорными сюжетами, шаманскими сказками, в возникновении которых немалую роль играли сны шаманов. Эти представления распространялись от одной группы нанайцев к другой, от нанайцев к ульчам и нивхам. Контакты между ними были чрезвычайно активны, поэтому общих религиозных и фольклорных сюжетов у народностей Амура много (тем более, что некоторые нанайские шаманы, особенно верховые, иногда проводили свои обряды далеко от родных селений, у иноэтничных групп, преимущественно у низовых). У разных народов Нижнего Амура бытовали также фольклорные сюжеты, попадавшие на местную почву с юга, в результате соприкосновения с корейцами, маньчжурами и др.

Отметим нанайские понятия о сферах неба, связанных с созвездиями, о духах, обитавших на них. К ним часто прибегали шаманы, а также старики, хорошо знавшие легенды об этих далеких мирах и обращавшиеся к ним в случаях крайних бедствий. Некоторые старики молились за тяжелобольного человека, близкого родственника, без шаманов. Они клали перед тремя священными шестами тороан халат больного и обращались к благожелательному созвездию с просьбой о милости, о даровании жизни. Как правило, в таких случаях божеству обещали принести в жертву курицу, поросенка. Говорили: "Дай здоровья такому-то (называли имя и фамилию), через два дня (три, пять, семь) принесем тебе такую-то жертву". В заранее назначенный день вновь устраивали моление (в нем обычно участвовало не менее трех мужчин из разных родов, причем должны были присутствовать те же лица, что и на первом). Вновь выносили халат больного, а если он поправился, то выходил сам, кланялся до земли, кланялись и все остальные.

Раз в год каждая нанайская семья (так же как ульчская и нивхская) совершала моления небу. К этому торжественному об ряду готовились загодя, откармливали свинью для заклания. В молении участвовали мужчины одного рода. Молились около священного дерева туйгэ, имевшегося в прошлом у каждой нанайской семьи неподалеку от дома, обычно на опушке тайги. Здесь ставили фигурки разных домашних и промысловых духов, духов-целителей, предлагалось угощение, голова жертвенной свиньи. Руководил молением старейший, он читал молитвы стоя, остальные — на коленях, кланялись. Многочисленные гости, друзья, приезжавшие из других селений, и соседи-чужеродцы стояли поодаль, наблюдая за обрядом. Женщины обычно находились в доме, готовили угощение для гостей. Руководитель обряда обращался к верховному божеству Боа Эндурни * (либо просто Эндури), а также к многочисленным другим божествам и духам, от которых якобы зависело благополучие, здоровье, удача в промыслах.

Считалось, что небесные духи слетают вниз, садятся на священные деревья или шесты, отдыхают, угощаются дарами. В связи с этим повсеместно выработалось бережное отношение к этим деревьям: их не только нельзя было срубать, но и загрязнять места поблизости. Под священным деревом нельзя было собирать хворост, это могло повлечь за собой неудовольствие верховных духов (образ Сангия в виде личины вырезали на некоторых деревьях), они могли в наказание наслать болезнь. Для туйгэ верховые нанайцы выбирали большой ильм, ясень, дуб или пихту; береза, кедр, лиственница не годились.

Ульчи правого берега Амура устраивали обряд моления небу в доме. левобережные — в тайге близ зимнего дома. Обряды моления в доме и в тайге мало различались. Л. Я. Штернберг описал нивхский обряд моления небу у тех групп, которые, как и правобережные ульчи, совершали его в доме. Но, по его данным, нивхи некоторых селений этот обряд вообще не устраивали (возможно, речь идет о нивхских родах айнского происхождения; известно, что у ульчей данный обряд не выполнялся только членами рода Куйсали, имевшими предками айнов). Согласно некоторым сообщениям нивхов и ульчей, в ряде случаев жертвенным животным во время моления небу была не свинья, а собака.

В принципе все моления небу проводились без шаманов, участвовавших в обряде в качестве рядовых членов рода. Из поколения в поколение передавали старики нанайцы и ульчи, как эстафету, формулы моления небу, различным его духам и богам. Это считалось чрезвычайно важным и ответственным: при перечислении богов нельзя было забыть ни одного; случавшиеся потом несчастья объясняли "обидой" божества, имя которого забыли упомянуть. Вот почему, если у старика, руководившего обрядом, слабела память, его заменял другой, который не допустит роковой ошибки. Часто в таких обстоятельствах обращались к шаманам. Последние охотно соглашались, ибо это поднимало их авторитет. Такая практика в некоторых местах становилась традицией . Отдельные роды нанайцев, ульчей совершали эти обряды без шаманов, другие — с шаманами. Однако ритуальные действия шаманов и простых людей в подобных случаях не различались.

Во время моления с просьбами о здоровье, благополучии, удачном промысле обращались к главному божеству — духу неба Эндури (Боа Эндурни или Эндур Ама), некоторые нанайцы — к Акпан Ама (иное название бога неба, соотносящееся иногда с солнцем). Непременно и повсеместно упоминалось верхнее божество, также хозяин неба — Санги (Сангия) Мапа (мапа — старик), а также иногда и мать Сангия Энин *; эти образы были известны и ульчам.

Все нанайцы взывали и к Сагди Ама — главному родовому богу: это был Ходжер Ама — отец рода Ходжер (Хэдер) **, его мифический глава; наряду с ним почти все роды нанайцев имели своих родовых богов. Многие нанайцы считали, что Сангия Мапа и Сагди Ама — разные божества, но некоторые принимали их за одно.

Обычно при молениях "вверх" упоминали и таких богов, как Саньси, Лаои (Лаоя), Нянгня. Расспросы относительно этих трех богов показали: нанайцы не выделяли их, в том числе и Лаои, из всех других. Отметим, что Санъси — географический термин, название города на р. Сунгари, где ежегодно проходили ярмарки (возможно, что это был также дух-покровитель той местности). Нянгня нанайцы считают женским божеством, защитницей женщин, покровительницей женской плодовитости (она имеет 50 или 100 детей). Санъси, Лаои, Эндур Ама у некоторых нанайских и ульчских шаманов считались главными патронами, даровавшими им главных духов-помощников.

Обрядов моления небу не знали нанайцы рода Онинка, ульчи рода Куйсали. На наш взгляд, это свидетельствует о позднем вхождении указанных родов в состав нанайцев и ульчей.

Только некоторым верховым нанайским шаманам были свойственны представления о четком разграничении неба на девять сфер, о божествах каждой из них. Сферы были похожи на нашу землю, но имели свои особенности. Небо по-нанайски и по-ульч-ски — боа, этим же термином обозначались такие понятия, как погода, вселенная, местность (у эвенков и эвенов значение термина бог'а *** имело столь же широкие границы).

Первая сфера неба (данные приводятся по записям, сделанным в 1970 г. в селениях Дада и Найхин от шамана Моло Онинка и слепого старика, большого знатока религии Ф. К. Онинка), ближайшая к земле, принадлежит богу Хуту Эндурни, который ассоциировался с созвездием Хуюн хосикта (Девять звезд). Он живет на небесной сопке в своем городе. Владыкой второй сферы является Ёрха Эндурни (соответствует созвездию Ёнгой хосикта). Эти сферы устроены одинаково. Когда люди молятся о здоровье, поставив три шеста тороан, их молитва туда доходит, и человек поправляется. Третья "небесная земля" подчиняется Саньси Эндурни, или созвездию Саньси хосикта (Три звезды). Там есть город под названием Сянькой хото; как и везде, там живут люди, есть сопки, тайга, реки. На четвертом небе растут девять небесных деревьев, напоминающих тальник. Говорили, что подобное дерево потоха растет и в земной тайге и только из него можно сделать фигурку главного шаманского духа-помощника аями. Его обычно долго искали, но будущий шаман знал, из какого дерева можно сделать фигурку. Сам он в тайгу не ходил, но объяснял близким, как его найти. Небесные деревья потоха необычны тем, что у их корней живут пестрые кабаны алха нэктэ, а у ветвей — небесные зайцы гурмэн токса, увешанные бубенчиками. Все это — боги арингтари и аринггорго. Им более всего молились по ночам о здоровье тяжелобольных простые старики, преклонив колени перед тремя священными ше стами; жертвы, которые приносили в течение трех дней (реже — в больший срок), попадали к этим божествам. Молитвы простых людей доходили только до четвертой сферы неба; шаман же мог добираться и до более высоких.

Во время ежегодного обряда моления небу о благополучии, успешном промысле просьбы обращались к небесным верховным богам, при этом некоторые верховые нанайцы упоминали всех "владетелей" сфер.

Пятая небесная сфера была владением бога Лаоя (чаще — Лаои), о котором М. Онинка сказал: "Он, как писатель, все писал, расходы записывал".

Хотя божество Лаои (Лаоя) известно нанайцам и ульчам, кроме самого термина, они не имели никаких представлений ни об образе этого божества, ни тем более о самом учении: многие наши попытки выявить эти знания не дали результатов. Кроме Моло Онинка, никто не мог сказать об этом божестве ничего (хотя и его знаний хватило лишь на приведенную выше фразу). Имя Лаои (Лаоя) постоянно упоминалось в различных молениях наряду с другими божествами. Народы Нижнего Амура были очень терпимы в области религии и охотно принимали в свой пантеон иноземных богов, полагая, что упоминание их имен в молитвах "не повредит", но может принести и пользу. Так они относились к имени Лаои, принесенному маньчжурами, так же они отнеслись и к христианскому вероучению в XIX в.

Шестая сфера неба называлась Хуюн Мудур Эдени — область девяти драконов мудур, из которых один был главным. Шаман М. Онинка добавил: "Они только называются драконами, но это — люди" *.

Седьмая и восьмая сферы — женские. Там много разных "людей" (богов), но главенствуют женщины: в седьмой — Лунге Эндурни, имеющая 50 детей, в восьмой — Нянгня Эндурни, более могущественная, чем предыдущая. У нее — 30 городов, она родила 100 детей. Той и другой молились роженицы-нанайки, а также шаманы, помогавшие роженицам.

Интересно отметить, что термин Нянгня для божества женского пола (глава восьмой сферы неба) был широко распространен в значении "небо" у эвенков Сибири, эвенов Якутии, негидаль-цев, орочей, удэгейцев, ороков, У негидальцев этот термин осмысливался также как Полярная звезда ("Небесная дыра").

Верхняя, девятая сфера ассоциировалась с созвездием Хойхол хосикта — так иногда называли главного бога Хосиа Эндурни. Здесь все было так же, как и в других сферах,— много людей, городов, но Хосиа подчинялись не только жители его "сферы", но и властелины и обитатели всех остальных. Он же считался главой 33 духов Эндур, также живших повсюду.

Небесные боги ("люди", духи) из разных сфер могли наказать человека за различные провинности: забирали его душу, и человек заболевал. Шаман, лечивший больного, ходил в различные сферы выручать его душу. Как говорили шаманы, у "провинившегося" забирал душу сначала хозяин первой небесной сферы, но если он убеждался, что человек заслуживает большего наказания, чем в его власти, то передавал душу выше, на следующую "ступеньку", и так вплоть до девятой сферы. Боги этих мест налагали особенно тяжелые наказания на провинившихся. Тут речь шла уже о жизни и смерти человека, поэтому выручить оттуда душу мог только самый сильный и могущественный шаман касаты-сама. За душу давали большой выкуп, о котором шаман договаривался с самим богом. Еще раз подчеркнем, что представления о четком делении неба на сферы были свойственны лишь отдельным шаманам-нанайцам. Мы полагаем, что истоками их могли быть влияния иноэтничных, в первую очередь маньчжурских, элементов.

Нанайцы, молившиеся самостоятельно, без шаманов, обращаясь к небу и звездам, звали верховного бога Боа Эндурни, Боа Ама ("отец неба") либо Акпан Ама. Все верховные боги представлялись в человеческом образе.

Представления о девяти сферах неба отсутствовали у эвенков (судя по работам А. Ф. Анисимова и Г. М. Василевич), но были распространены у алтайцев, отдельных групп тувинцев и других тюркоязычных народов.

У нанайцев существует представление о верховном небе, которое они соотносили с понятием о солнце, считая Сиун — солнце и Акпан синонимами. Вот как молились верховные нанайцы солнцу Акпан: "Дэгдэ Сиун, дэгдэ Акпан! Аяди бивэнду, аяди балдиванду! Хаола гудиэсиру, хайду-да! Хачин анади, хайду-да! Оркин анади, гокоди бивэнду! Дэгдэ Сиун, дэрэлчивэ дэс гарпа-нихари/ Хаол-на гудиэсихэри! Дэгдэ Акпан, дэгдэ Сиун! ("Вос-ходящее Солнце, восходящий Акпан\ Дайте хорошего здоровья, хорошей жизни! Как-нибудь пожалейте, чтобы хорошо было! Чтобы плохого не было! Восходящее Солнце, свети мне в лицо лучами! Как-нибудь пожалейте, восходящий Акпан, восходящее Солнце!) (записано в 1972 г. в сел. Хаю от Ф. К. Онинка). Нанайцы, знавшие эту древнюю молитву, не могли перевести Дэгдэ Акпан иначе, чем "восходящее небо", ибо солнце по-нанайски — сиун, но небо — боа. Они видели противоречие в отмеченных понятиях (одинаковые определения "восходящий" в отношении солнца и неба). По всей вероятности, термины для солнца Сиун и Акпан в нанайском языке появились из различных языков; хотя смысл их одинаков, но Акпан в быту не употребляется (отсутствует и в словарях, нанайском и ульчском). Термин Акпан наряду с Сиун (солнце) известен и низовым нанайцам, у которых это понятие ассоциировалось с человеком, поднявшимся на солнце. По данным, полученным от низовых нанайцев, Акпан — "самый большой шаманский бог". К Акпан Ама нанайцы обращались часто (чаще, чем к Боа Ама) в различных случаях жизни: накануне отъезда из дома на длительное время, заблудившись на охоте в тайге (или заболев там же). Относительно "помощи" Акпан в промыслах мнения нанайцев были разноречивы: некоторые отрицали ее возможность.

Верховного небесного хозяина нанайцы называли, как уже отмечалось, Эндур (Боа Эндурни можно перевести как "бог неба"), Эндур Ама, но говорили, что существовали и малые Эндур, которых относили к образам Эден, духов-хозяев природы: Тэму (или Муэ) Эндурни — дух-хозяин, или бог, воды, Дуэнтэ Эндурни — таежный дух-хозяин, На Эндурни — бог земли, Тава Эндурни — бог огня. Низовые нанайцы дополняли: "Эндур-хозяева есть рыбные, пушные, земляные, у каждого живущего — свои. Каждое животное имеет душу; если его убивают, она отправляется к своему Эндур". Были Эндур даже у деревьев (запись 1970 г., информатор Банден Самар, сел. Верхняя Эконь).

Старый шаман С. П. Сайгор из сел. Хумми (низовые нанайцы) говорил об устройстве мира и о верхних богах: "Главные боги — Лаои, Саньси, Нянгня — наверху, но живут ли на небе, на звезде, на туче, я не знаю. Раньше, говорили, был Найму Эндур, он сделал всех людей, зверей, букашек. Он запретил людям трогать тигра. Сейчас его называют Саньси. И он, и Лаои, и солнце — все боги наверху живут" (запись 1972 г.). У этого шамана отсутствовали представления о девяти сферах. Низовые нанайцы, в отличие от верховых, не молились богам нижних сфер.

Представления о Саньси, как и о Лаои (Лаоя), появились у нанайцев и ульчей в результате общения с маньчжурами-торговцами. Так же познакомились они с мио — изображениями на бумаге различных божеств или духов в виде людей (такие "иконы" приобретали у торговцев). Собственных исконных "богов" здесь было много, некоторых приносили выходцы из различных регионов, влившиеся в состав нанайцев; их верования охотно воспринимались коренным населением. Так же они отнеслись и к христианству, которое принесло им во второй половине XIX в. общение с русскими. В одном из отчетов священника Троицкого прихода синоду говорилось: "Местные гольды отходят от язычества и так хорошо воспринимают наше вероучение, что перед уходом на охотничий промысел жители одного селения заказала нашему священнику провести молебен. Священник это сделал с-удовольствием, а гольды (нанайцы) усердно молились, как он им велел". Разумеется, обращение нанайцев к священнику, также как призывы к Лаоя и Саньси, отнюдь не означало отказа-нанайцев от их старинных верований; просто они воспользовались присутствием священника, что, по существу, означало "авось, и русский бог также поможет".

Есть свидетельства, что нанайцы в начале XX в. ходили в церковь по воскресеньям, крестили детей, некоторые даже венчались. Но и до сих пор вера в традиционных богов и духов среди пожилых людей не утрачена.

Культ небесных духов у нанайцев смыкался с культом земных духов-хозяев. Верховые нанайцы говорили, что властитель первой небесной сферы Хуту Эндурни — это то же самое, что Хурэн Эдени, хозяин гор, которому молились на охоте. Термин боа (небо) означал также "местность", Боа Эдени — хозяин местности, охотничьего угодья.

Представления о небе сильно варьировали у разных групп нанайцев и ульчей. Так, кондонские нанайцы рассказывали: мир состоит из трех ярусов: первый — наша земля, тут обитают также маси — духи-покровители людей (у верховых нанайцев понятий о маси не было) и диулин. Второй небесный ярус возглавляется покровителем природы богом Нунну. Тут же живет главный шаманский дух Найдя Мама. Самым верхним ярусом, или верхним (золотым) миром, правит бог Санги (или Сангия) Мапа: он дает людям духов-помощников в охоте эдехэ, от него зависит удача на промысле, здоровье людей, сама их жизнь. Ежегодные моления небу обращались главным образом к нему. Есть наверху и Лаоя, но Сангия Мапа важнее, он помогает людям в промыслах. Знают кондонские нанайцы и о Нянгня. Она, объясняют, "как дева Мария", сидит рядом с Сангия Мапа, ей молятся женщины (А. И. Наймука, сел. Кондон, 1958 г.).

Нельзя не отметить, что понятия об Эндур — главном небесном боге (или о локальных Эндур, связанных с водой, тайгой) больше распространены среди верховой группы нанайцев. Некоторые из низовых говорили нам, что совсем недавно эти понятия были характерны в основном для шаманов, а простые люди верили в духов-хозяев (Эден), поэтому мы полагаем, что низовые восприняли культ Эндур от верховых, где шаманизм был более развит. У ульчей эти понятия также были распространены мало, они чаще говорили не о божествах, а о "хозяевах".

Исконными местными верхними богами были, как говорилось, Сангия Мапа (отец) и Сангия Энин (мать), более всего связанные с промыслами. Мы расспрашивали многих стариков об этих мифологических персонажах. Их рассказы были противоречивы. Все единодушно говорили, что Сангия Мапа очень далек от небесных Саньси, Лаоя, Эндур. Сангия Мапа — это не Эндур, он "из другого ведомства",— сказал Колбо Бельды в 1972 г. Он живет наверху (одни говорят — на высокой горе, другие — на небе) и дает охотникам пушнину; он "передает людям сунгкэ — души пушных животных". "Если во сне увидишь убитого зверя — это Сангия Мапа дал тебе сунгкэ" (Чипика Бельды, сел. Джари, 1972г.).

Известный знаток нанайской культуры Полокто Киле считал, что Санги (Сангия) Мапа — это звезда, нанайский бог ("таких нет ни у кого"). Он "соединяется" с богом огня Подя, дает соболя, другую пушнину. Низовые нанайцы полагали, что это божество живет на высокой горе, по внешнему виду это человек (С. П. Сайгор, сел. Хумми, 1972 г.). Однако низовые говорили и иначе: Сангия Мапа — это не бог, а лесной хозяин (Е. В. Заксор, сел. Диппы, 1972 г.). По-разному описывали ритуал моления: одни "кричали" Сангия Мапа свою просьбу в тайге на промысле, другие — еще дома, во время обряда моления небу боава уйлэури (эдехэмбэ уйлэву — у ульчей). Е. В. Заксор говорил, что недалеко от дома, в тайге, у священного дерева туйгэ каждая семья ставила кушанья, мужчины молились, призывали Сангия Мапа и других богов, те приходили, вкушали пищу.

Верховые нанайцы считали Сангия Мапа подателем удач и в рыболовном промысле. Во время зимнего подледного лова (добычи карася в озере) жители некоторых селений, если рыба переставала ловиться, молились у проруби, поставив три священные жердочки тороан; около них сооружали маленький лабазик, на который наряду с другими угощениями непременно помещали вареную голову зайца. Старик "кричал" молитву (остальные стояли на коленях): "Сангия Мапа, дай карася, мы уже от голода падаем" (Колбо Бельды, 1972 г.). Все верхние, а также таежные и водяные боги следили за людьми, наказывали за проступки болезнями, но от Сангия Мапа и Саяка Мама люди не болели никогда.

У ульчей существовали аналогичные представления о Сангия Мапа. П. В. Салданга в 1962 г. рассказал, как во время обряда моления небу шаман отправлялся к Сангия Мапа, просил за охотников и приносил от бога сунгкэ — носы (души) пушных животных (это могли делать не все шаманы, а только сильные).

Некоторые ульчи обращались к Сангия Мапа независимо от шаманов. Ульчи и низовые нанайцы хранили связки носов пушных животных как охотничьи амулеты, приносили их на обряд моления небу. По свидетельству Колбо Бельды (запись 1972 г.) этот низовской обычай соблюдали в прошлом и некоторые верховые нанайцы.

У термина Сангия нет аналогий в других живых языках; по-видимому, образ этого божества имеет местные корни. Характерно, что моление Сангия Мапа и Сангия Энин как бы сочеталось с молением божеству огня Пудя (Подя) — также сугубо местному.

Представления о небе у ульчей мы записали от весьма сведущего человека, Н. Г. Черуль (сел. Дуди, 1959 г). Согласно его сообщению, "небо — девятиэтажное", там живет главный бог Ба Эндурни (он — "как человек"), там много людей, городов, деревень, есть моря, реки. Там же обитает Хадау (или Унде), которому ульчи ежегодно приносили моления. Ульчи об этом персонаже говорят как об устроителе мира, убившем лишние солнца. Обряд моления небу — эдехэмбэ уйлэву.

По словам шамана А. Коткина (сел. Дуди, 1959 г.), небесный царь Эндур живет в большом городе, одет в золотые одежды; крупные, здоровые люди вокруг него. От золотого козырька надо лбом бога исходит свет, "как от прожектора" (он все это видел: во сне). Коткин, по его словам, получил своих главных духов-покровителей от этого небесного владыки, часто бывал у него. У царя есть помощник Гапси, он осуществляет суд над злыми духами, вылавливая их железным неводом, который забрасывает по всему небу (он покровитель Коткина, помогает ему во время камланий). Верхний мир у ульчей называется бакта (также и ба), а его обитатели — бакта нини (в сказках). Нашу землю ульчи называют мун-на, ее хозяина — На Эдени.

Нам не удалось найти среди ульчей знатоков, имевших детальные представления относительно устройства разных сфер неба. Обычно старики говорили, что на небе все, как на земле, много людей. Есть среди них "начальники", от которых зависит людское благополучие, но большинство "тамошних" обитателей — простые люди. О Нянгня, Саньси и Лаоя знали многие старики ульчи, но более всего шаманы. Но и они их не выделяли из сонма различных других верхних богов и духов.

Обряды моления небу различались у разных групп нанайцев и ульчей и по форме, и по существу. Низовые нанайцы во время подобных обрядов не только употребляли связки сунгкэ для удачной охоты, но и "кормили" (угощали) наконечники стрел самострелов.

Для обеих народностей была характерна вера в силу и помощь на охоте духов эдехэ. Их фигурки брали на промысел либо оставляли дома, но незримо дух этот был всегда с охотником. Во время моления небу фигурки эдехэ всегда присутствовали: эдехэ относили дары охотников верхним богам.

Левобережные ульчи обращались к Хадау — "устроителю мира", имя его было табуировано (говорили Унде). Это божество занимало особую сферу неба; там стоят три дома тэуру, один выше другого. В них под главенством Унде жили человекообразные боги. Сунгкэ и эдехэ охотники получали от обитателей тэуру.

Некоторые охотники ульчи имели фигурки Унде масини, их непременно приносили на обряд моления небу, ибо считалось, что-этот дух связан с небом, он приносил своему хозяину души пушных животных (записи в селениях Ухта, Кольчом и Дуди). Охотники берегли эти фигурки, "как золото", они передавались по наследству от отца к сыну (сел. Монгол, 1970 г.).

Небесному богу Унде (Уде) ульчи молились, когда подросток добывал первого соболя (или даже сохатого). Молился отец, а юный охотник молча стоял на коленях и кланялся.

Сангия Мапа, Унде (Уде), Хадау — это Ба Эндурни, главные верхние боги. Посланники бога Унде якобы ходили по земле, следили за поведением каждого, ими пугали молодых: "Уде накажет, ухо тебе отрежет" (А. Сайда, сел. Дуди, 1960 г.).

Во время моления небу ульчи непременно поминали родовых богов (духов): род Оросугбу (Росугбу) — Сэмэлъ Ама или Чагдя Мапа, род Вальдю — Морма и Сэмуни, Дечули—небесных Маси. Однако главенствовал бог-дух Унде, к которому вели дороги гидяли у всех родов одинаковые.

Нанайцы и улъчи молились звездам, созвездиям, небу, на охоте — местным духам перед высокими шестами, столбами, деревьями. Обычно шесты тороан (нан.) ставили близ дома для чрезвычайного моления (например, по случаю сильной болезни). У шаманов существовали столбы у жилища, около них молились, от них шаманы начинали и заканчивали каждое камлание. Это был как бы символ мирового дерева, по нему шаман попадал и в загробный мир, и на небо.

На месте промысла охотники выбирали для молений подходящее дерево, на которое иногда наносили черты лица верхнего духа Сангия Мана; перед этим деревом охотники молились до начала промысла, приносили жертвы, а после охоты благодарили духов. Моление рыбаков перед началом подледного лова у проруби совершалось, когда были установлены два или три небольших шеста с ритуальными стружками, привязанными к их вершине. Такие шесты нанайцы называли тороан, ульчи — бэби. В начале летней путины два небольших священных шеста устанавливали на берегу и все дары "хозяину" шли через эти "воротца".

Знания нанайцев о созвездиях, звездах и планетах скорее всего можно отнести к положительным народным знаниям, служившим охотникам на промыслах для ориентировки в пути, для определения времени. Но молились звездам и созвездиям и о даровании здоровья. Некоторые из созвездий нанайцы почитали, таковы были созвездия Орла (Илан хосикта — "Три звезды"); созвездие из четырех звезд называли Дяри ("Голова медведя"). Различали нанайцы и другие созвездия: Эрингку, Куку и др. Полярную звезду называли Хада хосикта (Хада — кол), Венеру — Поракта и т. п.; наблюдений над звездами было много. Согласно рассказам 80-летнего С. Бельды (сел. Дада, 1972 г.), для моления звездам о здоровье нужно было, чтобы три большие и три малые звезды встали "ровно" (в определенном соотношении друг с другом). Формула молитвы о здоровье была такова: "Хосикта, пик-тэн энусинэй аячо гуасели олъгим вагори" ("Звезда, за здоровье больного ребенка убью тебе свинью").

Молились также звездам и созвездиям Хэтур хосикта, Наи хосиктани, стоявшим в зените. Илан хосикта — Сяньси хосиктани ассоциировались с тремя тороан. Нанайцы говорили: "Верхний бог Саньси хочет свинью получить — забирает душу человека, тот болеет, за него молятся, дают этому богу свинью". От созвездия Илан хосикта (там есть город Дзаур) расходились девять небесных дорог. По созвездию Наи хосиктани гадали о судьбе тяжелобольного: если не могли найти это созвездие на обычном месте — значит больной умрет, если же находили — поправится. Если Наи хосиктани поклонишься 100 раз, жить будешь долго, сбудутся все желания. Звезде Хэтур хосикта молились и о здоровье, и об удаче в промысле. По мнению некоторых нанайцев (низовых и верховых), солнце — меньший бог, чем звезды.

Хойхол хосикта — главная звезда, "как царь". Ей молились, когда она стояла на западе, в том месте, где спускается к горизонту Млечный Путь. От стариков нанайцев записано "колдовство", связанное с этой звездой. К пей обращались с просьбой о смерти врага, обидчика: за исполнение обещали принести в жертву свинью.

Можно перечислить и другие названия звезд, созвездий, которые нанайцы называли "След зайца", "Оморочка", "Небесный человек", "Стая уток", "Шкура с головы медведя", "Вешала для юколы" и т. п.

Низовые нанайцы почитали созвездие Хуюн хосикта ("Девять звезд"), Туде ("Тигровую звезду"). Туде молился охотник, раненный на охоте (верховые говорили, что этой звезде молился "раненый тигр"). Млечный Путь по-нанайски — Уден соксина-сихани ("Лыжный след кабарги").

У ульчей также были наблюдения над звездным небом, свои названия звезд и созвездий: Наму аундяни ("Морской шалаш"), Ба Нярини (Большая Медведица, это созвездие называли также Комбо— "Ковшик"). На охоте старики молились трем звездам (как и нанайцы). Ульчи также знали "Тигровую звезду" Пурэн амбани (или Амбан хосиктани). Ульчские шаманы, отправляясь к верхнему богу, отдыхали на "Большой звезде", у некоторых шаманов там было хранилище для душ детей, их там охраняя Хоста Эдени Мапа (старик — хозяин звезды). Млечный Путь ульчи называли Уде поктони ("Дорога кабарги") или Уде ганчини ("Кабарга бегала"). Галбу хостани — ранняя вечерняя звезда. Полярная звезда по-ульчски — Няри (Боа Нярини), по-нанайски — Хадо.

Наличие довольно развитых представлений о звездах, созвездиях — свидетельство большого их значения в жизни народов Амура. В этих знаниях прослеживаются различные этнические влияния, по в основе лежит, безусловно, местный пласт.

У нанайцев существовали неоднозначные представления о подземных мирах. Помимо понятий о буни — мире умерших — нанайцы верили в существование таких областей, как гэкэн, дор-кин, О них мы записали различные высказывания. Доркин — область, расположенная где-то под морем. Там — вечный мрак, земля перемешивается с водой, живут чудовища. По мнению одних, там никто не бывал, другие говорили, что шаманы там бывали, и это приводило к землетрясениям. Гэкэн — место под землей, где все расплавляется, кипит; туда шаманы сбрасывают убитых чертей .

Ульчи полагали, что под землей помимо були — загробного мира расположены два других — доркин и кэлмэн. В доркине живут бог огня Пудя, разные духи: кальдёму, дусэ, маси и др. (А. Коткин, А. Сайда, сел. Дуди, 1960 г.). П. Лонки сообщила, что там живут люди с кривыми зубами, в землянках обитают медведи. Шаман туда ходит, но тамошние жители его принимают за духа, гоняют, стремятся убить. Иногда в доркин после смерти попадали хорошие люди, они там жили, как на земле. С этой земли в доркин уходит вода из морей; хозяин в доркине — Т'эму Эде-ни (Данилка Дятала, 1959 г.).

Кэлмэн находится под морем. Там живут духи огингга, калъдёму (калгама), мэйкудэ, маси и др. (т. е. почти те же, что и в доркине). Начальник в кэлмэн — На Эдени (хозяин земли), власть которого распространяется и на нашу землю. Из кэлмэн через отверстия в земные реки и моря проникает рыба. Старый шаман А. Коткин говорил, что эта сфера — чистая, там живут люди, есть свой царь ("человек с погонами"). Есть там и нечто вроде солнца (кэлмэн нгуругдэ). Коткин там якобы много раз бывал во время камланий.

Одни говорили, что кэлмэн находится под доркином, а другие считали, что расположение этих сфер было обратным. Нанайцы и ульчи полагали, что все сферы мира населены своими людьми (нини): небесные (ба, боа нини), були (буни) нини, доркин нини и т. п.

Из доркина сквозь землю прорастает шаманское дерево подо-хо мо, которое тянется до неба; по дереву боги ходят из одной сферы в другую. Аналогичное понятие отмечено и у нанайцев; они говорили, что мировое дерево конгор дягда яло туйгэ, прорастающее через все сферы мира, дало людям главные атрибуты шаманства. Легенды об этих мифических деревьях в прошлом были широко распространены.

Старики из ульчского рода Росугбу считали, что у основания этого дерева находятся их родовые покровители Сэмэль Ама (Чагдян Мапа), а также женщина Мамари (дух); во время жертвоприношений небу членов этого рода жертвы попадали именно к названным "персонажам". Другие полагали, что у основания этого дерева живет небесный тигр; большинство членов других ульчских родов утверждали, что дерево подохо мо находится на высокой сопке. У его основания живет глава злых духов амбан эдени. Шаманы, летавшие на небо за амулетами для охотников, отдыхали на двух сучках этого дерева.

Представления о загробном мире буни (нан.), були (ульч.) у ульчей и нанайцев были довольно близкими, этому, без сомнения, способствовал развитый нанайский шаманский обычай! больших поминок, во время которых "большие" шаманы "перевозили" души умерших в загробный мир. Этот обряд у ульчей чаще проводили приглашаемые "специалисты" из верховых нанайцев — касаты-шаманы. У ульчей такие шаманы "высшего ранга" жили в основном в селениях левобережья, по происхождению они были связаны с верховыми нанайцами. "Большой" шаман, якобы бывавший в загробном мире, по возвращении оттуда обычно подробно рассказывал о нем, о его устройстве.

Считалось, что он расположен под землей, на западе. Большинство нанайцев и ульчей полагали, что умершие живут там •так же, как и на земле,— в домах, рыбачат в Амуре, охотятся в тайге. Перед загробным миром находилось его "преддверие" -(нан. чикчимунгга, ульч. алдаи були), где души умерших оставались до совершения больших поминок (год и более), там они жили в маленьких шалашиках, терпели муки голода, ожидая от родных регулярных кормлений. В настоящий загробный мир души попадали только с помощью касаты-шамана на больших поминках. Путь туда у разных нанайских родов пролегал по разным дорогам. Там жили сородичи, вместе, как и в земной жизни, промышляя зверя и рыбу. Прожив там несколько лет, души умирали и попадали в другой загробный мир. Затем они возрождались на земле растениями, животными, некоторые воплощались в родственниках.

Хотя можно говорить о близости упомянутых представлений у нанайцев и ульчей, тем не менее и в среде нанайцев и в среде ульчей бытовали варианты. Впрочем, они прослеживаются и в других областях верований. Одним из объяснений подобной несхожести поверий является неоднородность происхождения нанайцев и ульчей, о чем уже достаточно писали .

На формирование тех или иных воззрений о потусторонних мирах большое влияние оказывали сны, особенно шаманов. Нанайцы и ульчи верили в сны как в свидетельство существования других миров, в возможность ночных похождений души каждого человека. Во время подобных странствий души живых якобы встречались с умершими, которые вели себя как живые.

В 1910 г. в сел. Дергамо Л. Я. Штернберг записал у нанайцев: в загробном мире буни есть "начальство", это — Мамелъди (Мя-мелъди) (у некоторых шаманов это был главный дух-помощник); в Таргоне Штернбергу сказали, что в буни главенствуют Хадо, Дзулъку и Гуранта, а по данным из сел. Чольчи — Хадо и его жена Мамелъди. Подобные понятия встречаются и у некоторых ульчей: шаман Чоло Дятала сказал, что в були "начальник" — Хадау (1958 г., сел. Дуди). Однако чаще всего нанайцы и ульчи говорили, что в буни (були) нет "бога", нет "властей", кроме стариков, которые смотрят за порядком.

Общим представлением для нанайцев и ульчей было и то, что умершие агрессивно настроены в отношении живых. Когда каса-ты-шаман привозил души умерших в загробный мир, обитатели последнего стремились захватить его и оставить у себя. Поэтому шаман шел туда в образе медведя или другого животного. Чаще, пропустив "привезенных" вперед, шаман останавливался на "пороге" и разговаривал с обитателями, не заходя туда. Если же он был в образе человека, то называл не свой род, а другой, чтобы умершие не приняли его за "своего" и не схватили. Затем шаман быстро садился на птицу поори и улетал из буни (були) (нан., ульч.).

Согласно предположению Л. Я. Штернберга, шаманские столбы тороан (нан.), дару (ульч.) —непременные атрибуты шаманов (наряду с другими), стоявшие близ их жилищ,— являлись как бы символами мирового дерева, соединявшего все сферы вселенной. Благодаря этому столбу шаман мог попадать на небо и в подземные миры, ибо оно вырастало из доркина, проходило через нашу землю и выходило в верхние сферы неба.

Выше уже отмечалось, что происхождение шаманства нанайцы связывали в своих представлениях с мифическим священным деревом конгор дягда яло туйгэ, на нем вместо листьев росли металлические диски толи, колокольчики разных видов. Примечателен перевод: яло — вселенная, туйгэ — священный столб, кон-гор ~ звук колокольчика, дягда — сосна. Этимология соответствует нанайской легенде: шаман из рода Заксор сорвал эти предметы (диски, колокольчики и пр.), перешедшие затем к шаманам разных родов.

Легендарные сведения о дереве, на котором росли шаманские принадлежности, противоречивы. Так, П. П. Шимкевичу говорили, что сотни людей не могут обхватить его ствол. Корни его — громадные змеи, кора — разные пресмыкающиеся, листья толи, — металлические диски, цветы — колокольчики; на вершине его множество металлических рогов тимо.

Записи Л. Я. Штернберга 1910 г. также отражали эту тенденцию: в сел. Даерга ему сообщили, что на небе находится дерево конгор дягда яло туйгэ, на котором живут в виде птичек души еще не родившихся младенцев. В сел. Дада он записал, что это дерево находится в подземном мире — в доркине или чикчимунга; оно названо шаманским деревом и связано со становлением шаманства.

Представления о шаманском дереве живы у нанайцев до настоящего времени, преимущественно у лиц старшего поколения. Нам удалось записать некоторые детали подобных представлений. Шаман Моло Онинка в 1970 г. говорил, что по дороге в загробный мир находятся местности Чикчимунга и Вайлинта, Тэхэн керани, где имеется дерево конгор дягда яло туйгэ. Перечислив части этого мифического дерева, Моло добавил: "На ветвях этого дерева сидят птицы буни, гаса, играющие большую роль в обряде последних поминок: дурулди, топто, туту, обиби, яркан гаса, яоги и др."

В 1973 г. мы записали от Ф. К. Онинка сказание о легендарном дереве конгор дягда яло туйгэ. Герой после долгого пути увидел на сопке священного небесного зайца гурмэн такса с колокольчиками, караулящего это дерево. Герой убил зайца и собрал с дерева предметы, необходимые для шаманства. Вот описание дерева:

Муйкиди муиктэку (корни — змеи муйки), Дябдянди дялангку (суставы — удавы дябдян), Хоинди хзрэктэку (кора — водяные лягушки), Хэрэди хэсиктэку (чешуйки коры — лягушки), Толиди хабдатако (листья—толи), Конггоктоди чимчиктэку (почки—колокольчики), Суе (корни этого звучащего дерева).

"Этого дерева нет ни на земле, ни на небе,— говорил слепой старик Ф. К. Онинка из сел. Хаю,— оно есть только в шаманском сне". Вариантов сказания о дереве конгор дягда яло туйгэ очень много. Их можно отметить даже в пределах одного и того же селения, у лиц, относящихся к одному и тому же роду. Ф. К. Онинка из сел. Хаю (это селение находится близ сел. Най-хин) так говорил о размерах этого дерева: "У него семь — девять обхватов". Все снаряжение вясагы-шамана будто бы находилось на этом дереве. Девять кузнецов ковали все детали этого снаряжения, вплоть до ручки бубна. О дереве, об этом снаряжении и кузнецах пел касагы-шаман во время обряда каса. По данным шамана Акиану Онинка, будущий касагы-шаман видит во сне, будто он "с дерева ртом срывает эти предметы, потом у него все ртом обратно выходит".

Судя по записям Штернберга и Шимкевича, сделанным в разных селениях, нанайцы полагали, что мировое дерево растет во во всех сферах мира. Оно помогает шаману переходить из одной сферы в другую; оно же одновременно является деревом жизни и шаманским деревом. Однако единства в этих взглядах не было. Штернберг писал: в представлениях нанайцев было три мировых дерева: одно растет на небе (дерево душ), второе — в царстве мертвых, третье — с шаманскими принадлежностями — на земле.

Нанайцы считали, что духи-помощники шамана слетаются к нему через шаманский столб тороан и через него же уходят по окончании камлания. У низовых нанайских шаманов столбы тороан делали из ясеня, осины или березы, но большие столбы были только у касаты-шаманов, а у рядовых — тонкие деревца с ветками.

У ульчей священные столбы шаманов назывались дару (иногда туру, тури, в словарях только тури, термины туру, дару отсутствуют) . Это была толстая жердь с развилкой наверху; использовалось любое дерево, кроме березы и осины ("эти деревья духи не любят"). Последние настоящие большие шаманские столбы дару (тури) можно было видеть в 1940—1950-х годах в ульч-ских селениях Сильчура и Аури, они стояли близ тайги, позади домов шаманов. Иногда это было небольшое дерево с не полностью обрубленными сучьями, иногда — жердь с развилкой. У основания таких столбов обычно стояли изображения духов-помощников маси, бучу, дусэ и др. На вершинах столбов, на их сучьях и развилках раньше вырезали изображения духов-помощников шамана маси, бучу, уксара (филин), орла, коршуна, ворона (ульчский шаман во время камлания чаще всего ходил по разным сферам мира в образе этих птиц). Однако нередко на вершинах не было никаких скульптурных изображений, тем не менее, как говорили старики, эти духи там находились, но были невидимыми для простых людей.

Старики ульчи были убеждены, что комплекс шаманского жертвенника всегда был окружен тремя, шестью или девятью невидимыми изгородями алмунду, имевшими форму концентрических окружностей (со столбом дару в центре).

Известный знаток ульчской истории и культуры П. В. Салдан-га сообщил в 1962 г.: "Дару — это табор шаманских духов. Шаман начинает свой полет во время камлания всегда через дару (в подземный мир или в небо), возвращается тоже через дару. Духи приходят и уходят также через столб дару. Это, как радиостанция,— и шаман, и духи сэвэн через дару собираются в одно место". От дару шаман вместе с духами-помощниками отправлялись отыскивать душу больного. Говорили также, что, возвращаясь из путешествия в другие миры, шаман садился на вершину столба дару, через него спускался в подземный мир кэлмэн и только после этого попадал домой (это представление характерно и для нанайских шаманов). Заканчивая обряд унди, шаман от трех до девяти раз обходил вокруг дару. По словам ульчского шамана А. Коткина (1960 г.), "когда во время камлания для больного определялась необходимость совершить жертвоприношение, обычно это делали около столба дару".

Дерево-столб тороан (дару) у нанайского и ульчского шаманов обычно появлялся в результате тяжелой болезни начинающего шамана. Камлали больному шаману его коллеги, спрашивали, где, на какой сопке находится это дерево, какое оно? Шаман, болея, видел его во сне много раз и детально описывал. Близкие шаману люди искали его иногда очень долго, пока, наконец, находили, приносили и ставили за домом, за огородом. Затем приносили к нему фигурки духов и обвязывали ритуальными стружками. После этого шаман поправлялся.

Ульчи считали, что у основания дару есть небольшой невидимый дом. Когда шаман камлал и отбирал у злого духа душу больного, в том случае, если она была очень слаба, а в душе-хранилище дёасу ее нести было слишком далеко, он помещал ее в этот домик у основания дару. Тут ее караулили дух кальдёму либо дух леопарда ёнггули; они не позволяли душе уйти, отгоняли от нее злых духов. Душа не могла сама уйти отсюда; ее не пускали также концентрические ограды алмунду. Так долго, как в дёасу, душу здесь не хранили.

Высокий столб с развилкой наверху был только земным символом настоящего невидимого дерева шамана, от которого зависели его душа, его жизнь. П. В. Салданга в 1962 г. говорил: "Невидимое дару упадет — шаман сразу умрет". По представлениям ульчей, первое дерево шаману дал культурный герой Хадау. В отличие от нанайцев ульчи думали, что у этого невидимого дерева было всего три сучка с яркими светлыми цветами, один — для того, чтобы молиться небесному богу Эндури, второй — чтобы ходить в загробный мир були, третий — чтобы связываться с подводным богом Тэму. На этих сучках, по словам Чоло Дятала (1960 г.), находились бубенчики хахуракта и диски голи, а на вершине дерева жила птица коори, помогавшая большому шаману ходить в загробный мир були. В фольклоре ульчей существовал образ небесного зайца, сходный с нанайским.

В сознании ульчей представление о шаманском дереве дару {тури) сливалось с образом сказочного дерева подохо мо, воспевавшегося в легендах. Старики говорили, что подохо мо — шаманское дерево, "из которого выходили шаманы". Об этом сказочном дереве, у которого корни — змеи, кора — жабы и ящерицы, на ветвях висят колокольчики, знают ульчи всех возрастов. О нем поется в широко известной и ныне песне. По-видимому, этот образ претерпел ряд трансформаций, снизилось его былое значение. Молодые ульчи воспринимают это понятие как сказку об удивительном дереве. Лишь ульчи старшего поколения считали, что на этом дереве находились их родовые божества (роды Вальдю, Ро-сугбу). Согласно верованиям других, на верхних сучках жили духи-помощники шамана и птицы, их охраняющие.

У народов Сибири представления о шаманском дереве, прорастающем через все миры вселенной, прослеживаются у эвенков и бурят. Согласно построениям В. П. Топорова, мифология всех народов в прошлом отражала понятия о строении вселенной, состоящей из трех сфер, воплощением ее было мировое дерево. Ульчские и нанайские понятия о шаманском столбе и мировом дереве специфичны.

Сходными у нанайцев и ульчей были представления о духах — хозяевах тайги, воды, огня, земли. Бога земли — На Эндурни (нан.), На Эдени (ульч.) —хозяина земли почитали более всего на охоте; в селениях в случае болезней уходили молиться за дома, на край тайги, у дерева приносили жертвы. В представлениях ульчей На Эдени — мужчина (очень редко — женщина).

В тайге на промысле нанайцы молились боава уйлэури антропоморфному местному хозяину. О хозяине думали неотступно, было большой удачей увидеть его во сне. Это означало, что он поможет. Верховые нанайцы хозяином тайги считали либо медведя, либо тигра, но часто говорили, что хозяин тайги антропоморфен. В образе медведя или тигра нанайцы представляли себе и Хурэн Эдени (хозяин гор), со слов шаманов даже говорили, что это огромный медведь с семью или с девятью горбами. Впрочем, многие нанайцы смеялись: "Кто видел, сколько у него горбов? Только шаман, он так и говорил".

Хозяин огня Подя (ульч. Пудя, нан. также Тава Эндурни} считался самым главным божеством во время охотничьего промысла. В начале и в конце промысла ему молились все вместе и каждый в отдельности, ежедневно "кормили" его. Существовало много легенд, пояснявших, почему было необходимо угощать. Подя и соблюдать в отношении огня ряд запретов. Многие информаторы связывали образ Подя с духом-хозяином земли.

В тайге соблюдали различные табу, которые, как говорили, существовали издавна как знаки почитания духов-хозяев. Хозяин места, тайги любил слушать сказки, и в каждом шалаше охотники по вечерам занимали этим друг друга. Судя по рассказам ульчей, даже одинокий охотник, поставив в шалаше близ огня рогульку с вырезанными на концах головками духов маси и бучу, рассказывал им сказки, "ублажал" хозяина, непременно приходившего каждый вечер к зимовью. После таких вечеров охотник видел хорошие сны: хозяин ему, как бы в благодарность, указывал лучшие промысловые места.

Большое место у народов Нижнего Амура занимали представления о водяных духах, с ними связывали будущие успехи (или неудачи) в главной отрасли хозяйства — рыболовстве. Термины Тэму, Тэму Эдени (водяной хозяин) были известны ульчам и нанайцам, но у верховых нанайцев чаще употреблялось определение Муэ (или Мукэ) Эндурни (водяной бог) (запись 1972 г., сел. Сикачи-Алян, Л. Актанка). Термин Тэму известен также орочам, негидальцам; по-видимому, это местное слово, его нет в словарях других тунгусоязычных народов. Низовые нанайцы (селения Диппы, Карги) называли водяного хозяина Тэму, Муэ Эдени или Муэ Эндурни. У некоторых нанайцев (в первую очередь шаманов верховых селений) использовался также заимствованный термин для водяного духа — Лунг. В представлениях жителей Нижнего Амура водяные духи были чрезвычайно разнообразны — это и всевозможные болезнетворные духи, и злые духи, топившие людей, и податели рыбных богатств, и духи, постоянно мешавшие удачному промыслу.

Повсеместно существовал разработанный ритуал молений главным и второстепенным водяным духам. Духу Тэму ульчи и низовые нанайцы молились осенью и весной — перед началом подледного промысла и лова в открытой воде. Обычно молились только мужчины перед шестами с повязанными на них ритуальными стружками.

Угощение для водяных духов нанайцы и ульчи помещали в специальную лодочку нойна (термин, одинаковый у нанайцев и ульчей), сплетенную из стружек, либо в корытце охома, вырезанное из дерева в виде утки, рыбы (ульчи). После молений, проводимых ночью членами каждого рода отдельно, наутро соседи ходили в гости друг к другу. После моления "в воду" угощали и фигурки таежных духов, стоящие в тайге и амбарах. В воду дары обязательно бросали через заструженные шесты, как через "воротца". Нанайцы сел. Гордамо в 1920-х годах во время зимних молений, которые устраивали после длительных неудач в промысле, наряду с другими традиционными угощениями водя ного духа (каша, корешки одного-двух видов растений), непременно приготовляли голову и легкие зайца (1973 г., Ф. К. Онинка, сел. Найхин), при этом говорили: "Муэ Эндурни, сугдата ва-анду\ ("Водяной хозяин, дай рыбы поймать!") —и бросали в воду кусочки мяса, легких, голову зайца. Зайца в данном обряде называли боа оронгди — "небесное дитя". Аналогичный обряд (в сходной ситуации и с использованием зайчатины) совершали нанайцы сел. Саян в 1916 г. и позднее (информатор Колбо Бель-ды, 1970 г.). Обозначение в обряде зайца как боа оронгди связано со своеобразными представлениями нанайцев о строении неба. Эти представления — заимствование, так что и употребление зайчатины в древнем обряде, по нашему мнению,— явление позднее. Моления водяным духам совершались и более "частные", например, в честь духов местных божеств, живших в подводных скалах, если приходили рыбачить в данном месте. Моления-благодаре ния совершались и по окончании особенно удачных промыслов.

Моления водяным духам нанайцы повсеместно называли сход ными терминами — чэури (верховые нанайцы селений Синда, Сикачи-Алян, Джари, Найхин) и чэу чэури (низовые — селений Верхняя Эконь, Карги, Диппы). Ульчи подобный обряд называли вайси (нялаву), но термин чэвучуву означал у ульчей моление-таежным и водяным духам, у нивхов (чэу) — моление духам небесным (че дир у нивхов — "столб для моления этим духам"), И чэу, и вайси нялаву — термины, означающие моления водяным духам, как и сами обряды, можно отнести к элементам древнейшей местной культуры, в языках соседних нижнеамурских народов подобная терминология не отмечена.

Нанайцы (и ульчи) совершали много магических действий в разных случаях жизни, в частности на промыслах, верили в силу амулетов и т. п.

Помимо духов-хозяев, дарующих промысловые удачи (или отказывающих в них), в представлениях нанайцев и ульчей существовало множество других духов, "низшего ранга", но также влияющих на эту сферу деятельности человека. Были и представления о весьма своеобразных существах, которые не укладываются в определенные рубрики. Отметим только один широко распространенный образ, нанайцы его называли калгама, ульчи и орочи — калдёму, калзама, калдями, нивхи — кальдём. О нем рассказывают как об остроголовом великане с двупалыми руками. Он трех (пяти, двенадцати) метров роста, живет в тайге, своих детей качает в люльке, подвешенной на верхние ветви деревьев Бродя по Амуру, он преследует лодки с людьми. Калгама было-много. Весной они уходили вниз по течению реки, осенью — вверх. Вступали в различные взаимоотношения с людьми, в том числе-и в брачные, что благоприятно отражалось на промыслах. Кал-гама духом никто не называет, это — живое существо, его видели Многие. Были они и другого типа. Калгама, похожая на обычную Женщину, но отличающаяся речью и внешностью, приходила к одинокому охотнику в тайге, помогала по хозяйству и в промысле; кроме этого охотника, ее никто не видел. Рассказов о таких: Помощниках у нанайцев очень много; их фигурок не делали.

О калгама говорили и как об обычном духе, помогающем рыбакам. Его воплощение в виде антропоморфной остроголовой, •безрукой, большой или маленькой фигуры в прошлом стояло почти в каждом доме нанайцев и особенно ульчей. Духу делали различные подношения, моля об удачной путине, а после успешного лова на шею фигурки вешали жабры осетра. К таким фигуркам относились с большим почтением.

Некоторые нанайцы уверяли, что от калгама зависели успехи и в охоте; их фигуры ставили в тайге близ дома, туда и носили для них угощение.

Вкратце мы рассмотрели исконные представления нанайцев и ульчей о строении мира, его происхождении, их веру в многочисленных богов-хозяев и духов, якобы обитающих в различных сферах — на небе, на земле, в воде, под землей. Все они будто бы оказывали непосредственное влияние на жизнь, здоровье, благополучие людей. В систему религиозных понятий этих народов, помимо отмеченных, включались и иные представления: вера в магическую силу различных заклинаний и т. д.

Важное место в жизни имели промысловые культы, на которые, согласно местным воззрениям, влияли, помимо духов-хозяев тайги и воды, также небо, земля, солнце. К промысловым культам условно можно отнести культы животных — медведя и тигра; первый был больше развит у ульчей и низовых нанайцев, второй — у нанайцев, особенно верховых.

Каждый шаман, сам рыбак и охотник, впитывал с малых лет присущие народу воззрения и мифы, различные верования. В шаманской практике все многообразие представлений о мире было ярко отражено.

В данной главе необходимо рассмотреть также вопрос о существовании у народов региона культа предков. Прежние исследователи его не обнаружили. Так, духа диулин у нанайцев П. П. Шимкевич и И. А. Лопатин считали охранителем и покровителем дома, семьи, Л. Я. Штернберг — хозяином дома. Последний заметил, что у негидальцев дух маси аналогичен нанайскому диулин. У нивхов Амура хозяин дома — тыв ыз, а у нивхов Сахалина — тав ызн. Е. А. Крейнович в большой работе, в значительной мере посвященной верованиям нивхов, не упоминает о культе предков у этого народа.

Между тем в современной литературе утверждается, что культ предков существовал у нивхов и нанайцев. По данным Ч. М. Таксами, нивхи называли духа тыв ыз духом предков (дословный перевод — "хозяин дома"); подобную роль он отводит и нанай-скому духу диулин. По его словам, духи тыв ыз, тав ызн прежде в литературе рассматривались как духи — хозяева дома, охранители обитателей и помощники их в промыслах, однако нивхами и нанайцами в действительности они якобы воспринимались как духи предков. К сожалению, доводов в пользу подобного пересмотра концепций указанных выше авторов он не приводит. В позиции Ч. М. Таксами имеются противоречия: сообщается, что иногда фигурку духа предков, давно использовавшуюся обитателями дома, старик нивх выносил в тайгу и больше к ней не обращался, т. е. выкидывал как ненужную вещь. Между тем для носителей культа предков было характерно чрезвычайно бережное отношение к их духам и изображениям; их всячески старались ублажать, их боялись, к ним обращались с просьбами. Главное же, обитатели дома почитали этого духа именно как духа предков. Выбросить его было немыслимо, это влекло за собой несчастья.

Представления народов Нижнего Амура, связанные с погребальными и поминальными обрядами, свидетельствуют о том, что культа предков на Амуре не было: душ умерших боялись, во время погребений и поминок совершали различные действия, долженствующие оградить живущих от возвращения души умершего. После погребения нанайцы и нивхи делали временное пристанище для души, но не эти фигурки Ч. М. Таксами считает связанными с культом предков; фигурки поминального культа у этих народов находились среди близких год или немного больше. К ним не обращались ни с какими просьбами. В нанайской фигурке пане, согласно верованиям, находился не дух-предок, а душа конкретного умершего. Через год, во время больших поминок, с ними расставались навсегда, тогда как духа-хозяина дома хранили в жилище многие десятилетия, он переходил по наследству от отца к сыну; главное же, в фигурку духа — хозяина дома никогда не помещали душу предка.

Много лет работая по данной теме, я выясняла у народов Амура их отношение к духам-охранителям жилищ. Обычно на вопрос: "Не находился ли в этих фигурках (у нанайцев— диулин, у ульчей — маси, у нивхов — тыв ыз) дух предков (деда, прадеда)?" — ответ был однозначен: "Душа предков давно ушла в буни (були), с нею давно нет связей". Дух-хозяин жилища, находившийся в фигурке, помогал в промыслах, отгонял злых духов от дома, чтобы не болели его обитатели. Но к умершим этот дух не имел отношения.

В 1958 г. в нивхском сел. Вайда я спросила старика шамана Фунтика о значении фигурки духа—охранителя дома. Он также отрицал, что этот дух был связан с духом предков. Подобные ответы я получала от нанайцев и ульчей. Просматривая работы предшественников, можно убедиться, что ни Шимкевичу, ни Штернбергу, ни Золотареву народы Амура не говорили, что указанные фигурки олицетворяли духа-предка, но всегда отмечали, что это — дух-хозяин дома. Все погребально-поминальные представления и обряды этих народов противоречат основам культа предков, его принципам. Душу умершего непременно отправляли в загробный мир; случайно, после последних поминок оказавшаяся в этом мире душа умершего имела свойства злого духа, с которым не контактировали. Показательны и многочисленные музейные материалы Ленинграда. Так, в ГМЭ имеется обширная коллекция № 5169, в которой собрано множество культовых вещей нивхов материка и Сахалина. Предметы за № 4, 60, 61, 70, 113, 124 и другие называются тиив ыз, таф чнай, тыв ыз омугу, т. е. переводится как "хозяин жилища" (на разных диалектах), "жена (омугу) хозяина жилища". В сел. Акша на Амуре подобная фигурка у нивхов называлась мас — "хозяин юрты" (№ 58, высота 74 см), у ульчей термин близок — маси. Все приведенные выше определения значений указанных предметов взяты из коллекционной описи: № 11 той же коллекции называется мас омугу — "жена хозяина юрты". Эти данные согласуются с сообщениями Л. И. Шренка и Л. Я. Штернберга о том, что обычная •фигурка в нивхских домах — охранитель дома. (То же отмечается у нанайцев, ульчей.) Нет ни одного сообщения о том, что эта фигурка — дух-предок.

Из множества перечисленных выше богов и духов, характерных для мировоззрения народов Нижнего Амура, легко прослеживается их временная "неоднородность". Выше уже отмечалось существование исконных божеств, таких как Сангия Мапа — верховный бог, Подя, Пудя — бог огня, различные духи-хозяева природы. На протяжении длительного исторического периода формирования народов Амура в их состав вливались элементы раз-.личного этнического происхождения. Наиболее поздними были контакты с маньчжурами и русскими, их влияние на религиозные верования местного населения было поверхностным: рыбаки ж охотники включали в свой пантеон любое иноземное божество, хотя, кроме имени, они о нем ничего не знали. Основы местной веры при этом не менялись, пережитки ее живы и поныне.

Из кн. "Шаман: личность, функции, мировоззрение (народы Нижнего Амура)". Москва, "Наука", 1991