Смерть в традиции алтайского шаманизма (По Л. П. Потапову)

Алтайские шаманисты рассматривали смерть как переселение умершего «из этой земли» (nу jар) или «из солнечной земли» (кунду jар) в «другую землю» (пашка jар или ол дьар), где нет ни солнца, ни луны. Умерших называли обобщенно: кечкенбер — «переселенцы». В представлении о смерти и посмертном существо­ вании умерших ярко проявилась вера в двойника не только самого человека, но и погребенных с ним животных и даже различных вещей и предметов, которые служили умершему в новом местообитании в тех же формах и функциях, что и при его жизни на земле. Умершие продолжали заниматься хозяйством (скотоводством, охотой, земле­делием и т. д.), выкуриванием араки, ссорились между собой и т. п.

Сагайцы полагали, например, что их умершие охотились в хребтах Кузнецкого Алатау. Абаканские сагайцы-охотники иногда даже слы­шали выстрелы умерших, продолжавших охотиться в этих местах и после смерти. В данном представлении, между прочим, отразилась память о прежней родине современных сагайцев, так как большая часть их сеоков переселилась в бассейн Абакана из Кузнецкого Алатау. В земле умерших соединялись разновременно умершие муж и жена, их дети, сородичи, соседи, знакомые и т. п.

Относительно обычая ломать вещи, погребаемые с умершим, я уже говорил выше. А. В. Анохин приводит объяснение этому сослов телеутов, которые полагали, что испорченные вещи приятны умершему. Сказанное свидетельствует о том, что подлинная моти­вировка обычая уже позабыта. Н. Ф. Катанов сообщает, как об этом говорили ему бельтиры: Ол нарда мындагы таскар салуан нама онары полар — «В той земле здешние вещи, имеющие обратный вид, будут иметь прямой вид». Но и в данной фразе констатируется только механизм превращения реальных вещей в вещи, годные для употребления в «другой земле», причем используется идея обрат­ного превращения, подобно тому как сагайские и качинские шама­ны при изготовлении первого бубна в процессе превращения его в ездовое животное нового шамана шли «обратным следом» к первона­чальному месту рождения и обитания животного, шкурой которого был обтянут бубен, разыскивая его двойника. У названных групп не удалось зафиксировать представление о хозяине вещей, погребенных с умершим, и о возрождении их в «другой земле», но следы данной аналогии просматриваются. Выражения тескеризинен или тиргиснилер, означающие «возвращение обратным путем (вспять)», употреблявшиеся шаманами, подтверждают это.

Слово «улетел» в значении «умер» отражает целый комплекс религиозных представлений, свя­занных как с путешествием умерших на небо у древних тюрок, так и с путешествием шаманов у современных алтае-саянских народов. Древнетюркские каганы после смерти переселялись («уле­тали») на небо. Об этом четко сказано в одном месте надписи Кюль-Тегину, на которое в свое время обратил внимание Ж--П. Ру, изучая тексты рунических памятников в связи с выражением «улететь» в значении «умереть».

Слово «улетел» (или «отлетел») подразумевало отлет на небо, где умершему предстояло продолжить свое существование, ибо в тексте надписи сказано: «На небе Вы будете как среди живых». Такое выражение соответствует утверждению древнетюркских руни­ческих надписей о происхождении власти каганской верхушки по воле Неба, которое даровало им и саму жизнь на земле. Вследствие этого умерший возвращался к божеству, даровавшему ему земную жизнь. Переселялся на небо воздушным путем, конечно, двойник умершего, как это представляли себе и алтайцы, и телеуты (только с той разницей, что последние не называли возвращение двойника умершего к божеству словом «улетел»).

У современных алтае-саянских народов слово «улетать» в значении «умирать» не используется, но сохранилось выражение учуп парар в смысле «исчезнуть», т. е. аналогичное упомянутым в надписях древних тюрок, применявшимся в значении «умереть» для знатных лиц.
Однако слово «улетать» у алтайцев употреблялось часто по отно­шению к камлающим шаманам, когда они путешествовали на небо. У прикатунских алтайцев камы в призываниях и обращениях к своим предкам то и дело называли среди них «летающих» камов, в том
числе и женщин (кыдат кiжi учар кам), таких как Сатыяк, Канаа, Сумгая и др.

Ритуальное оплакивание у телеутов происходило сразу после смерти и до самых похорон. О покойнике говорили только хорошее, так как его двойник находился вблизи и все слышал. Шаман сыгыта не исполнял. Когда хоронили шамана, то сыгыт для него исполнял обычно кто-нибудь из близких родственников.

Ритуальный разговор с умершим после похорон, сопровожда­емый угощением (через огонь), устраивался в определенные, зафик­сированные обычаем дни, исчисляемые со дня смерти умершего, которые обычно в этнографической литературе именуются помин­ками. Проводы умершего, точнее — проводы его кут (или суна, сурну) в «другую землю» преследовали практическую цель — защиту живых от злых существ, в которые непременно превращались умершие, если их кут (суна) не возвращался к божеству или не перекочевывал своевременно в загробный мир, а оставался на земле. У различных алтае-саянских народов и их групп такие проводы имели свои особен­ности.

У кумандинцев шаман, приготовив брагу, призывал во время специального камлания недавно умершего и сообщал, что он поведет его в землю узутов — умерших. Он спрашивал, не прихватил ли умерший с собой кут или чула какого-либо живого человека, а затем шел его провожать в дальний путь дорогой умерших, которая называлась узут jол и имела несколько этапов.

У шорцев низовий р. Мрассы на 40-й день после смерти шаман вызывал умершего в его дом к присутствующим там родным и близ­ким. Умерший приходил прощаться, он плакал и огорчался разлукой. Голос умершего имитировал шаман. Затем он говорил умершему: «Теперь я тебя поведу». Шаман, родные и близкие умершего шли за улус, где неподалеку стояла священная береза, около которой жители улуса, возглавляемые шаманом, провожали своих умерших. Проводы эти назывались кочуг («перекочевка»). Если умерший был мужчиной, то шаман камлал с топором в руках, а если женщиной, то — с корнекопалкой (озуп). По окончании камлания он брасал их под священную березу, и все возвращались по домам. К этим пред­метам никому нельзя было притрагиваться.

У телеутов шаман провожал сур умершего к тому божеству, от которого он в начале своей жизни имел кут на земное существова­ние.

У алтайцев бассейна среднего течения Катуни сколь-либо подроб­ных сведений о проводах шаманом умершего в загробный мир нет. Имеющиеся краткие данные неоднозначны. Например, по мате­риалам А. В. Анохина, шаман не провожал умершего, а за ним к моменту смерти приходил посланник (аlсi) Эрлика, именуемый алдачы, и уводил в подземный мир в распоряжение грозного Эрлика, если умерший при жизни на земле был грешником. Шамана пригла­шали только на 40-й день после смерти, когда устраивали узут пajрамы («пиршество узутов»), ибо умерший считался уже узутом, как обобщенно именовали жителей страны умерших. «Кормление» устра­ивали не только родственники, но и все жители аила, где скончался человек. Шамана приглашали лишь для изгнания и очищения юрты от алдачы, однако и этот обряд мог совершать кто-нибудь из старших родственников или жителей аила. Относительно умерших, так сказать, праведного поведения у того же Анохина говорится, что они не идут к Эрлику, а остаются на земле. Нетрудно заметить, что в материалах Анохина наблюдается смешение шаманистских и скорее всего христианских представлений (ад, мучения грешников и т. п.). Последние не могут считаться неожиданными, ибо активная деятельность Алтайской духовной миссии в этом районе была наибо­лее продолжительной и интенсивной.

Однако и у собственно алтайцев, судя по материалам, собранным Е. М. Тощаковой, шаман участвовал в устройстве поминок, проводи­
мых на 7-й день после смерти возле могилы, а точнее — в «разго­воре» с умершим: «У могилы рассаживались только мужчины, шаман с бубном начинал камлать и призывать духа умершего отведать пищу, которую они принесли. Вызвав душу умершего, он сообщал присутствующим родственникам и знакомым о пожела­ниях и наставлениях последнего. Затем возвращались в жилище, где шаман снова камлал, чтобы изгнать злых духов, и зажженным вереском очищал жилище. В тот же день юрту переносили на новое место. А на старом месте около очага выкапывали яму, куда сливали жертвенную пищу и закрывали каменной плитой».

Продолжая обзор обряда проводов умершего шаманом, обра­тимся еще к теленгитам, где проводы суназi в «страну предков» (ада аназi jар), или к «праотцам» (ада обогоо), совершал шаман. Они устраивались на 7-й день у могилы умершего, где шаман вел разговор с покойным в присутствии родных и близких, после чего возвращался в юрту умершего и окуривал ее можжевельником.

(По Л. П. Потапову)