СТАРИК КАРЛИК И СТРОПТИВАЯ СТАРУХА ЧАХАН-МАФА И МАРИА-МАМА

СТАРИК КАРЛИК И СТРОПТИВАЯ СТАРУХА ЧАХАН-МАФА И МАРИА-МАМА

Жил один Мэргэн. Сначала красивый был, высокий, вдруг все меньше, меньше становится. «Почему так?» — думает. Собрался в путь-дорогу, охотничью одежду надел.
Идет — не знает куда. Где горы кончаются, там дорога расходится. «Сяду, — решил, — под деревом, отдохну в тени». На дереве две птицы сидят, разговаривают.
— Ты знаешь, что это за Мэргэн? — одна другую спрашивает. — Его заколдовали, в карлика превратили. Надо ему по правой дороге идти — там людей найдет. По левой — одних бусяку встретит. Если год пройдет да он прежним не будет, так карликом навсегда
и останется. Это его Чахан-мафа и Мариа-мама мучают.

— Как бы нам помочь ему? — говорит другая птица. — Ну, попробуем.
Мэргэн открыл глаза: ни дерева, ни птиц нет. Думает, приснилось это. Раньше старики говорили: когда пойдешь в дорогу да сон увидишь первый — этот сон обязательно сбудется.

Пошел Мэргэн направо, как птицы сказали. Там место пустое, вокруг, как стол, гладкое и чистое. Вдруг что-то на горизонте показалось: то ли смерч — сои, то ли что... Вверх не поднимается. А у Мэргэна был с собой сэрми — самострел на пушных зверей. Приготовил он его, стоит ждет, что дальше будет. Слышит: женский голос плачет и о помощи просит. А смерч все ближе ползет, и не смерч это, а чудовище семисаженное, как змей, только вместо головы змеиной — птичья. Стал кружить вокруг Мэргэна. Мэргэн самострелу своему говорит:
— Ты моей матери самострел, не промахнись! — Бросил стрелу в чудовище.
Ураган с песком поднялся, исчезло все. Опять ровное место стало.
— А-а, — догадался Мэргэн, — это Чахан-мафа был: борода у него семь саженей и птичья голова.

Взял Мэргэн свою стрелу и налево ею себе дорогу начертил. Пошел туда — и сразу тропинка появилась, которую раньше Чахан-мафа своей бородой замел. Пришел на холмик, там норка-дырочка, в ней пропадает тропинка. Как в норку залезть? Он голову в это отверстие положил, уснул. Во сне дальше пошел. Во-он там домик, дым идет. Мэргэн под окошко сел и слушает: кто-то там на накан катается, стонет, а женский голос говорит:
— Так тебе и надо! Столько ты красивых Фудин сюда перетаскал, съел. Тебе судьба от руки Соиар-Мэргэна погибнуть. Ты его изображение углем на бересте — тало нарисовал, под пятку свою спрятал, чтобы никто об этом не догадался. От этого и начал хиреть Соиар-Мэргэн. Злодей ты, Чахан-мафа!
А Мариа-мама своей нечистой кровью это изображение мажет, чтобы совсем Мэргэна уморить. Немало она сильных Мэргэ-нов так погубила.
Чахан-мафа отвечает:
— Ага-а, ты с радостью ждешь Соиар-Мэргэна! Он, ведь с семи перевалов слышит наш разговор. Не жди! Так он и погибнет у меня под пяткой.
Вскипело у Мэргэна сердце, как котел на огне. Вошел в дом. Там Чахан-мафа катается, как скалка — бирэку. Видит Мэргэн: его стрела у Чахан-мафа из груди торчит, от боли Чахан катается.

— Хоть ты и карликом меня сделал, — говорит Мэргэн,— да я с тобой все равно справлюсь! — Наступил на грудь Чахан-мафа, вытащил свою стрелу, и тотчас исчез куда-то Чахан. Повернулась лицом к Мэргэну Фудин — такая красавица.

— Устал ты с дороги, — говорит. — Меня Чахан-мафа и Мариа-мама маленькую сюда притащили, насильно под землей держат, чтобы никакой юноша меня не смог
увидеть. Ненавижу я их. Трудно тебе будет справиться с ними, но я тебе помогу.
Послезавтра хороший день будет, отдохни пока.
Хорошо отдохнул Мэргэн. Через день Фудин говорит ему:
— От моего дома тропинка ведет прямо на болото. Никто туда добраться не может. Даже птицу, если отдохнуть сядет, трясина проглотит. Но есть там твердое место, небольшое, как циновка — сактан. Там Чахан-мафа лечит свои раны. Если его не убить —
тучей он будет по воздуху носиться.

Фудин самый короткий волос с затылка выдернула, дунула на него, превратился волос в стрелу. Отдала стрелу Мэргэну. Пошел он на болото. В середине трясины — видит — кусочек твердой земли, небольшой, как сактан. Там Чахан-мафа рану лечит.

Настороже сидит. Чуть камыш, трава шелохнутся, «кто там идет?» — спрашивает. Травы, камыш, жуки ему отвечают:
— Показалось тебе, никого здесь нет.
«Еще три дня полечусь, опять здоровый буду», — надеется Чахан-мафа. Мэргэн ближе, ближе к нему подкрадывается, соломинку нечаянно задел. Чахан-мафа сел, увидел Мэргэна. Тот схватил стрелу-волос, выстрелил. Стал Чахан-мафа от боли кататься, скатился в трясину, утонул.
А Мэргэн к Фудин вернулся. Она ему радуется. А утром наказывает:
— Вот по этой дороге теперь иди. Увидишь Иргэн, там каса — поминки делают.
Заходи туда.

Пришел в Иргэн юноша. Люди там в бубен бьют, каса справляют. Позвали Мэргэна. А у нас такой обычай есть: если кто незнакомый на каса придет, его лучше всех поить-угощать надо. Напился, наелся Мэргэн, уснул. А в доме две хозяйки сидят, шепчутся. Мэргэн их разговор слышит.
— Ой, экэни, — одна говорит, — вот-вот Мариа-мама появится, с этим Мэргэном бороться будет.
А тут дверь распахнулась, Мариа-мама появилась, толстая, как охапка дров. Глаза искры мечут, как молнии сверкают. Увидала Мэргэна.
— Я тебя встречать пришла, — говорит. Три раза махнула рукой, да Мэргэн ее руку в воздухе перехватил. Исчезла Мариа-мама. Мэргэну пить хочется, попросил воды у хозяйки. Она подала ему воды в ковшике. Он попил, потом своего эдэ-хэ — фигурку идола в ковшик опустил. Подруга хозяйки на очаг ковшик поставила, вместо того чтобы воду на улицу выплеснуть. Хозяйка догадалась, на улицу выплеснула.
Наутро Мэргэн собираться стал. Хозяйка со своей шеи сняла золотого ершика — аодяка, Мэргэну на шею надела. Ее экэни — подружка пару серебряных эдэхэ с себя сняла, тоже Мэргэну отдала. Отправился он Мариа-мама искать.

Озеро большое увидал, конца-краю нет, да еще и горит оно, пламенем полыхает.
Как через него перебраться? Снял ершика — аодяка с шеи, бросил на другой берег, и тотчас мост золотой через озеро перекинулся. Как только перебежал по нему Мэргэн, мост исчез, а на берегу золотой ершик целый-невредимый лежит. Опять его юноша на шею надел.
Другое озеро встретил — волны на нем выше дома подымаются. Снял эдэхэ, бросил — серебряный мост через бурное озеро перекинулся. Побежал по нему Мэргэн, а мост за его следами тает. На том берегу эдэхэ целый-невредимый лежит. Надел его на себя.

Еще дальше пошел — море перед ним открылось, ни островка на нем. Вода кипит в море, волны, как самое высокое дерево, вздымаются. Бросил юноша другого серебряного эдэхэ — посреди моря каменное дерево появилось. Кто-то шепчет Мэргэну:
— На середину этого дерева посмотри, там увидишь...
Посмотрел он: трещина в середине ствола открылась, что-то там шевелится, возится. Стрельнул в эту щель Мэргэн, и ничего не стало — ни моря, ни дерева, земля одна кругом. «Значит, это Мариа-мама была, победил я ее», — думает. А самого дальше тянет, дальше пошел. Видит: на дереве дом стоит. Как до него добраться? Он стрелу туда бросил — упало дерево, и дом упал. Вышла из дома девушка, говорит ему:
— Я — дочь Мариа-мама. Ты убил ее, но я о ней не жалею. Мать победил, дочь себе в жены забирай.

Поставила девушка перед ним три корыта: одно с красной водой, другое — с желтой, третье — с прозрачной. Выкупался в них Мэргэн, прежним стал — высоким, красивым. Женился на девушке. На обратном пути ко всем Фудин заехал, которые ему помогали. Они тоже его женами стали.