СТИХИЯ ВОДЫ В ШАМАНИЗМЕ АЛТАЙЦЕВ

СТИХИЯ ВОДЫ В ШАМАНИЗМЕ АЛТАЙЦЕВ

Алтай — страна сотен озер и рек, ледников и снежных шапок гор. Но в алтайском фольклоре то и дело встречаются упоминания о море или океане. Откуда они в центре Азии, удаленном от морского побережья? Вспомним, что титул основателя монгольской империи (Чингисхан) включает в себя слово, переводимое как «океан» или «море» (чингис, тенгис). В данном случае это слово, вероятно, имеет более широкое значение — могучий, как океан. Кроме того, море называется талай ~ далай. В шаманской мифологии алтайцев и в героическом эпосе часто говорится о каких-то морях, встающих на пути героя. Эти фантастические водоемы располагаются где-то на окраине, в дальних сферах мира. Может быть, именно здесь отгадка их появления в алтайской мифологии. Мы уже выяснили, что безбрежный океан фигурирует в мифах о сотворении мира. Наиболее «подходящей» для обозначения неупорядоченного, стихийного начала была вода: океан, море, потоп, разлив, бездонный омут... После сотворения мира сама стихия мифического океана не исчезает бесследно. Он продолжает окружать обустроенную и населенную людьми землю.

«Отголосками» мифического океана можно считать всякого рода «черные», «кровавые», «бездонные» моря и озера, топи и реки, что находятся где-то немыслимо далеко. Наверное, не будет преувеличением сказать, что первичный океан играет в мифологии ту же роль, что и безбрежные просторы космоса в современной картине мира. С одной стороны, это «строительный материал» для создания нашего мира, а с другой — его граница, за которой таится непознанное, неуютное, безжизненное. Отсюда и войственное отношение людей к водной стихии в мифологиях и повседневной жизни. Несмотря на то что мир есть достояние человека, люди живут как бы на островке, окруженном со всех сторон этой непредсказуемой стихией — водой. Жизнь скотовода и охотника строится так, что река или озеро — либо место водопоя, либо преграда на пути. Эта стихия осталась чужой для жителей гор, но лишь на севере Алтая реки использовались как транспортные артерии. Потому-то и в начале нашего века алтайцы с настороженностью относились к переправам через быстрые реки, почти не было людей, умевших плавать. Но в мифологии и верованиях вода занимает важное место. В эпических поэмах порой упоминается о реке, которая «движется и не движется». Вот едет Шикширге, герой одноименного сказания:

«... Проехал белый Алтай, влез на белую тайгу (высокую гору). Когда въехал на белую тайгу
стал смотреть туда и сюда. Виднеется белая река, которая движется и не движется. На берегу белой
реки стоит белый дворец...»

Другой герой, Алтын-Мизе, отправляется домой:
«... Показались две ровные тайги со льдами. Въехал рысью на хребет... стал осматривать ту
сторону. Внутри синего Алтая синяя река движется и не движется; стоит народ, как черный
лес; стоит скот, как кустарники. На берегу синей реки стоит белый дворец...»

Здесь, вероятно, река есть и граница иного мира, и обозначение его вневременности, неподвижности.
Куда более впечатляющи водоемы нижнего мира. Там, в девятом слое земли, обитает сын Эрлика — Ерке Солтон. Обращаясь к нему, шаман упоминает:
Черное море слез очей!
Красное озеро грудной крови!
Болото глины и грязи!
Под вид сосков красный обрыв!
Непроходимый волосяной мост,
Бурное черное море
Во тьме живете!..

В тексте другого шаманского камлания приводятся весьма впечатляющие подробности устройства нижнего мира:
Пыльный черный вихрь,
Кипящее черное озеро,
Кипящий черный ад...
Волнующееся черное море,
Крутящийся черный океан...
Бледные живоглоты
6 зеленеющими бедрами.
Берег синей реки,
Берег Тойбодыма,
Девяти рек поклонное место.
Умар-Тимар — девяти рек (есть) поклонное место...С дворцом из черной глины
У Кан-Эрлика
Железная коновязь, с бледной головой и цепью,
Пловцы-багорщики Эрлика-бия и
Меткие стрелки, убивающие козлов,
У дверей тех собрались.

Здесь, как можно полагать, все виды водных преград как бы напоминают о неукротимой силе и мощи первичного океана.
Но если со страшными водоемами нижнего мира имел дело только шаман, то хозяева воды су-ээзи могли вмешаться в жизнь каждого человека. Дух воды считался еще и творцом всех водных пространств, что побуждало людей регулярно приносить ему жертвы. Как и прочие могущественные духи, дух воды не считался однозначно добрым или злым. Он мог устроить наводнение пли утопить человека в реке, но он же создал аржаны — источники с целебной водой.

Текущих вод хозяин!
На берестяных лодках войско твое,
Хозяин синего моря!
Бурное синее море,
Серая лошадь — жертва тебе!
Не остывшей аракой угощаем!
Не опускай нас в воду,
Не бросай нас в море,
Как Катунь, смеешься ты!
Река Бия — сосцы твои!..

Наряду с главным духом воды почитали и хозяев каждого водоема. Понятно, что наиболее разработанные представления о духах вод были в тех частях Алтая, где местное население занималось рыболовством, сплавлялось по рекам. Вот что рассказывали о духе воды шорцы:
«Давным-давно было. Нынешнего прежде, прежнего после. Один юноша увидел весною, в то время когда вскрывается река, как на льдине девица, сидя, рыжие волосы расчесывала. (После) тот юноша: „Что будет, то будет!" говоря, ружье взял, прицелился и выстрелил*, сваливая со льда девицу. Та девица со льдины упала. Под воду свалясь, с досады закричала:
„Когда-нибудь придет время — я такого, как ты, грубого юношу утяну хотя бы и в мелкую речонку!" После, когда услышал сказанное хозяйкой воды, тот юноша очень испугался.
...Спустя некоторое время тот юноша и позабыл злобу хозяйки воды, на лошади (ехав) переправлялся через реку. Когда он переезжал ту реку, хозяйка воды его затянула (в реку)».

Рыжеволосые обнаженные женщины, отличавшиеся большой чувственностью, в алтайском фольклоре могут быть хозяйками и гор, и вод. Во втором случае они наделяют понравившихся им мужчин удачей в рыбном промысле. Но есть и иной образ — какого-то огромного зверя, что своими рогами или зубами взламывает весною лед на реках. Помимо су-ээзи в воде могли обитать всевозможные зловредные духи, приносящие болезни и несчастья. По представлениям алтайцев, злые духи не могли двигаться по реке против течения. У них был один путь: вниз, туда, где река впадает в мифическое море. Возможно, еще и поэтому алтайцы прежде предпочитали селиться в верховьях рек, ближе к истокам. Вот еще одно описание живущего в реке духа, Пестер-хана:

Ранним утром промышляющий,
С лицом мертвеца,
Перед зарей примышляющий,
С лицом внезапно умершего человека,
Среди ночи промышляющий,
С лицом внезапно умершего человека,
По низовьям речки промышляющий,
С лицом мертвеца,
На желтых козлов опирающийся,
Имеющий слугами желтых свиней,
Опирающийся на черных воронов...

Этот хозяин быстрой и глубокой реки ездил верхом на большой рыбе, держа вместо весел в руках две лодки... К данному, прямо скажем страшноватому, персонажу шаман обращается с проникновенными словами:
За наследника рода с мигающими глазами,
За питающегося молоком младенца
(Тебе) выкуп даю.

Он просит избавить ребенка от внезапной болезни и предлагает Пестер-хану принять жертву.
Почти все реки — истоки Оби — текут на Алтае с юга на север, с горных вершин к равнинам Западной Сибири. Поэтому, когда раньше алтаец говорил, что приехал сверху, это означало, что приехал он с юга. При этом реальный факт: реки текут с гор в направлении низменности — общество осмысливало в масштабах космической геометрии. В мифологии река — это прежде всего
дорога, связывающая «верх» и «низ». Жители гор никогда не видели устья Оби, но вопрос, куда же в конце концов уходит река, они для себя решили. Если река течет «вниз», она ведет в некие края, где обитают предки. Там, «внизу», прошлое. Туда, в этот загадочный «низ», уходят после смерти люди. Туда же течет речная вода, чтобы потом вновь подняться из-под земли в виде родника, ручья, реки. Реки, воды озер, дождь и снег — все это проявления водной стихии мифического океана, таящегося где-то глубоко под землей или на ее краю.
Обычай, существовавший кое-где в горах,— складывать кости добытых зверей в источник, быть может, связан именно с таким пониманием причастности воды к круговороту жизни. Считая реку дорогой в иной мир, люди не преминули воспользоваться ею. Принося в жертву хозяину воды молодого бычка, они укладывали забитое животное на плотик и отправляли его вниз по течению. Возможно, древние предки алтайцев поступали так и с умершими. В недавнем прошлом существовал такой способ избавить ребенка от болезни:куклу, изображавшую младенца, сплавляли вниз по реке на плотике. Многие названия рек, ручьев и озер Горного Алтая имеют в своем составе слово кара 'черный, лишенный света, обильный, родниковый : Кара-Коол, Кара-кан, Карасу и т. д. Так, название Кара-Коол может быть истолковано как «питающийся подземными водами поток». Вспомним, что именно черный цвет доминирует в описаниях нижнего мира, кара — это знак принадлежности к земле и, как следствие, к ее глубинам. Быть может, в эмоциональном спектре определения кара есть место и удивлению, и страху перед величием земных глубин. «Черный» в алтайской мифологии отнюдь не синоним слову «плохой». Вспомним широко известные на юге Сибири легенды о черном (синем) быке, что выходит из озера. От его могучего рева беременеют все коровы в округе. Вспомним рыбу-чудовище Кер-балык, обитающую в озере у горы Дьер-су: в ее утробе до поры до времени хранятся зародыши-дупга...

Бывали прежде и специалисты, управлявшие погодой с помощью камня яда-таш; его изредка находили на вершинах, где все время дует сильный ветер. Владелец камня ядачи мог вызвать ветер, для чего камень следовало держать на открытом воздухе. Чтобы вызвать дождь, яда-таш опускали в воду. Пролить с неба влагу можно было и иным способом.

Однажды во время раскопок пещеры Разбойничьей (Усть-Канский район) мы были свидетелями такого случая. Туристы, посетившие пещеру в наше отсутствие, отломили и унесли с собой кусок сталактита — каменной «сосульки», по которой с потолка пещеры медленно сочится вода. Последующие дни выдались дождливыми, и наш знакомый чабан не раз заезжал обсушиться в избушку на склоне горы. Узнав о «сувенире», добытом в пещере, он сказал, что оттого и льет дождь — нельзя безнаказанно унести камень из пещеры. Издавна почитались на Алтае источники-аржаны, часто с незамерзающей, минерализованной водой, обладающей целебными свойствами. Расположенные в укромных- мостах, источники нередко привлекали людей и своим «обликом». Это могла быть гладко отполированная водой «чаша» весьма внушительных размеров.

В Монгольском Алтае ламы еще в XIX веке устанавливали настоящие лечебницы на горячих источниках. Русский Алтай до недавнего времени придерживался иных взглядов на горпые источники и их хозяев — шаманистких. Интереснейшие сведения о почитании аржанов собраны В. П. Дьяконовой в небольшом селе Язула Улаганского района, куда добираться можно либо вертолетом, либо по верховой тропе. Отправляясь к аржану (само название — измепенпое санскритское рашияна), люди заранее готовили пищу: лепешки из пресного теста, обжаренный и растертый ячмень, сливки, чай. В целом поездка на аржан и правила поведения людей — это пребывание в гостях, на ч у ж о й территории.

Женщины оставляли дома серьги и кольца.
В дороге запрещалось пользоваться туалетным мылом и одеколоном — ведь духи не любят человеческих запахов! Чай и мясо на источниках варили без соли. Люди как бы стремились убрать максимум тех знаков, что обозначали их принадлежность к среднему миру. На месте располагались чуть в стороне от источника, все вещи ставили не на землю, а на чистые подстилки. Пили чай и молоко. Глава семьи из деревянной ложки кропил на огонь и брызгал в сторону аржана. Наконец, после молитвы люди умывались водой из источника, а уходя, бросали в воду серебряные монетки, кланялись. Здесь же к деревьям, что растут вокруг источника, привязывали ленточки ткани ялама белого, красного, синего цвета. Как нам рассказывали в селе Балыктуюль, раньше разрешалось уносить с аржана домой воду только в тажуурах — кожаных орнаментированных флягах. Но теперь правила упростились, и воду носят даже в канистрах. Говорят, что даже православные священники не ругали людей за поездки к аржанам, а и сами наведывались к источникам.

И наконец, о главном священнном источнике. Как антипод мрачных морей подземного мира в мифологии алтайцев существует небесный источник жизни сут-кол 'молочное озеро'. Молочным оно названо потому, что молоко — символ чистоты и святости у скотоводов Центральной Азии. Согласно одпому из мифов, у великого Ульгеня есть два сына:
Майдере, защитник людей, и Дьяик (его еще называют Май-ана, то есть Умай), Живут они на третьем слое неба, где есть молочно-белое озеро, «первоисточник всей жизни», и рядом — гора, на которой обитают семь богов. С этой небесной сферой непосредственно связана жизнь людей на земле. Многое в алтайских мифах полузабыто и утеряно, но вот эта деталь: богиня-мать и ее молочное озеро — сохраняется. Это жизнедательный центр мира, та самая область, где, по одним преданиям, живет Дьер-су, по другим — находится даже «рай» для праведных душ (явное влияние христианской мифологии). Богиня-мать Умай описывается так:

Омывшая грязь в озерной воде,
Обрезавшая пуповину (младенца) белой щепкой,
Имеющая питье в озере,
Имеющая игрища на Сурун-горе,
С гребневидными волосами Май-ана,
Среди сорока девиц чистая Май-ана!

Плодородие небесной богини подчеркивается не только ее играми, но и такой деталью, как ее волосы. Упоминается, что Умай имеет распущенные золотые или желтые волосы и, видимо, расчесывает их гребнем.
Символика распущенных волос, расчесывания их гребнем имеет самое прямое отношение к идее плодородия, избыточной жизненности. Таковы н горные, и водные хозяйки, и эпические старухи с белыми волосами...
В озере, как резервуаре будущей жизни, народная фантазия помещает и синего быка, и рыбу Кер-балык, и Умай. Из молочного озера жизнь как бы перетекает на землю, и источник этот неиссякаем. И земной репликой озера жизни становится чаша, из которой кропят молоком во время жертвоприношения.